В доме было пусто. И тихо. Даже музыка не играла. В те несколько раз, когда Викраму удавалось подкрасться поближе, из окна всегда неслась музыка. Сейчас веранда встретила Викрама тишиной и пустотой. Он обошел дом, ему удалось открыть одно из окон, и легкий запах краски привел его в комнату, полную рисунков. Со страниц открытых альбомов сыпались образы; жесты гибких рук, сощуренные в улыбке глаза, частицы счастья, обрывки воспоминаний. Викрам потрясенно оглядывался. Что это? Он знал, что Нулани рисует, но чтобы так? Сбитый с толку, он двинулся дальше, обходя тряпицы с кляксами краски, голубой и красной, и навеки слившейся в фиолетовую. В спальне простыня валяется на полу, у кровати — мужские туфли и пара сандалий с лопнувшими завязками. И тут же на полу — фотография. Улыбающаяся девушка прикрыла глаза от солнца ладонью. Викрам невольно отпрянул. На какую-то секунду ему показалось, что он смотрит на свою сестру, какой ее сохранила память: сидя под банановым деревом, жмурясь от зеленоватых солнечных бликов, она училась вязать. «Лицевая, накид, лицевая, накид, — напевно приговаривала сестра, сплетая шерстяную нить в шарф. И добавляла, щекоча Викрама: — Это для тебя! Вот вырастешь большой, поедешь в Англию учиться, там и будешь носить». Сейчас он вновь ясно увидел ее впервые за много лет, ее пальцы, длинные, ловкие. Викрам наклонился и узнал на снимке Нулани Мендис. Он опустился на корточки… а когда туман в голове рассеялся, вынул карточку из рамки и быстрым движением сунул в карман. Повсюду витал запах краски и скипидара. На полке в гостиной, рядом с зеркалом в позолоченной раме, стояла ваза. Стебли цветов почернели, кроваво-красные лепестки осыпались и пожухли. На столе, сбоку от пишущей машинки, — морской еж и несколько бледно-розовых раковин. За окном мерно вздыхало море, две чайки с криком сорвались со столба на дороге. Услышав шорох, Викрам резко обернулся. И перевел дух: всего лишь лепесток. Последний сухой лепесток оторвался от стебля. Викрам сел за стол, пальцем провел по клавишам пишущей машинки. От жары воздух в комнате дрожал, и даже деревья в саду, казалось, истекали соком. На Викрама навалилась усталость. Операция в аэропорту, смерть Гопала, много ночей без нормального сна… Нет, только не думать о Гопале. Болела голова — должно быть, от голода. Он не помнил, когда ел. Сейчас бы вади. Викрам много лет не вспоминал овощные лепешки, которые так вкусно готовила мать, щедро приправляя специями.

Он отогнал непрошеные воспоминания. Ясно, что Нулани Мендис здесь нет. Как и Тео Самарадживы. Викрам решил, что дом пустует несколько дней. Он вернулся в комнату с рисунками. Одна из картин, прислоненная к ножке стола, еще не совсем высохла. Викрам сразу узнал слугу — имя вылетело из головы, но старика этого он не раз видел в городе. На холсте он был как живой. Отчетливо лязгнула калитка, и Викрам, метнувшись к окну, увидел на дорожке служанку Терси. Пожалуй, совсем ни к чему, чтоб его здесь обнаружили. Он оглянулся, выискивая, куда бы скрыться, но опоздал: Терси уже поднялась на веранду.

— Что ты здесь делаешь? — резко выдохнула она. — Я не знала, что ты вернулся.

Где он был, Терси не спросила. Он давно уже сам по себе. Викрам заметил, что она дрожит, и вдруг понял, что она боится, и, наверное, всегда боялась, просто он не замечал. Но почему? Викрам был удивлен. Что он с ней может сделать?

— Ищу хозяина.

— Здесь ты его не найдешь, — сдавленно сказала Терси. — Он уехал, и я не знаю куда.

— А девушка? — Викрам напрягся в ожидании ответа. — Она же не на похоронах?

— С ней что-то стряслось, — быстро проговорила Терси. — Не думай о ней плохо. Наверняка что-то стряслось, иначе она не пропустила бы похороны матери. Она хорошая дочь, очень мать любила, она бы пришла, если бы могла. Я всю их семью знала. Мальчишка совсем никчемный, а девочка золотая, хоть это мало кто замечал. — Терси вздохнула. — Видел бы ты, как она заботилась о матери, когда та занедужила. Я бывала у них, знаю. И сегодня она пришла бы, если б только могла.

Служанка стояла слишком близко. Викрам отодвинулся.

— Не слушай сплетни, — резко сказала Терси.

Ее пронзительный голос звучал испуганно и жалобно. Викрам нахмурился. Эта женщина как комар, голос ее действовал ему на нервы.

— Что за сплетни?

Терси помедлила.

— Кто его знает, что здесь творится. Люди пропадают. Бедная девочка вот тоже исчезла. Защитить-то ее некому. Кто знает, что с ней стряслось? Спроси у ее дяди. Он знает.

— Она с тем писателем уехала?

Терси сверкнула глазами. Долго молчала, потом тоскливо рассмеялась.

— Кто тебе сказал? Это неправда. Послушай меня. Нулани Мендис — очень одинокий ребенок, уж сколько лет, как отца ее убили, а она так и не оправилась. Она не такая, как ее брат. А мистер Самараджива — вдовец, гораздо старше Нулани. Он ей как отец стал. Понимаешь? Ты же сам знаешь, что такое остаться одному.

Терси замолчала. Она не понимала, почему вообще разговорилась, как и не понимала, что на уме у этого мальчишки. Но ей не хотелось, чтобы Викрам поверил городским пересудам о девочке Мендисов.

— Так ты думаешь, что с ней что-то случилось? — спросил Викрам.

— Не знаю. Но она ни за что не убежала бы с мистером Самарадживой накануне похорон матери! Я больше скажу — даже если бы она захотела, он не позволил бы. Он хороший человек.

Терси запнулась. Мальчишка смотрел на нее так, словно вот-вот ударит. Ей стало страшно.

— Послушай… — пробормотала она и съежилась: скользнув к двери, Викрам перекрыл ей выход.

— Ей кто-то угрожал? — спросил он.

Его лицо оказалось совсем рядом, и Терси от ужаса покрылась испариной. От Викрама пахнет зверем, подумалось ей. Застарелым потом. Наверное, снова напился, тоскливо решила она.

— Викрам… — начала Терси очень спокойно, хотя сердце так и стучало. — Кто знает, почему здесь то одно стрясется, то другое? В нашем городе многие ненавидели мистера Мендиса. А потом и Нулани тоже. Спроси ее дядю.

Викрам отступил. За годы жизни в Суманер-Хаус он едва ли дюжиной слов обменялся со служанкой. Они старались не замечать друг друга. Но сейчас он ей поверил. Он готов был немедленно броситься на поиски Нулани. Ему казалось, что если он найдет ее, то все изменится. И все будет хорошо.

Терси, уловив задумчивый взгляд Викрама, вновь заговорила. Сказала, что в последнее время на берегу часто убивают. И люди стали часто исчезать. Мистер Самараджива тоже исчез.

— А еще кто-то убил моего друга Суджи, — добавила она и беззвучно заплакала. — А он был таким хорошим человеком. Один мой единственный друг в целом городе. Теперь у меня никого нет. Рыбаки нашли его тело на пляже. Он был таким добрым. Кому вздумалось сотворить с ним такое? Он не сделал никому ничего дурного. Потому я и думаю, что с Нулани Мендис что-то стряслось. Иди и спроси у ее дяди, у этого злодея. Ладно? Прошу, спроси у него. Пусть скажет, куда девочку подевал. Скажи ему, что ты ее друг и хочешь знать, где она.