В один из прекрасных корпоративных дней, связанных с банкетом, устроенным сотрудниками по какому-то не очень понятному мне поводу и легким употреблением крепких спиртных напитков, я собрался уходить из офиса, предварительно сдав ключи данному охраннику и расписавшись в тетради посещений. Настрой у меня был оптимистичный, так как все негативные эмоции от общения за эти месяцы с Сережей, вытесненные в подсознание под воздействием живительного шотландского напитка, всплыли из бессознательных глубин. Кровь бурлила от непреодолимого желания провести поведенческий коучинг с Сережей. Мое сознание несколько раз пыталось намекнуть мне, что данное «эмпатичное» общение с охранником может негативно отразиться на моем карьерном росте и мотивации, но под воздействием алкогольного катализатора все аргументы затуманенного сознания моментально вытеснялись и расщеплялись. Идя сдавать ключ, я испытывал экзистенциальный трепет от предвкушения встречи с чужой свободой и ответственностью, а также от чувства уникальности данного момента в размерах мироздания. До турникета оставалось совсем немного шагов, нужно было просто подойти к охраннику и выполнить привычные действия - сдать ключ от кабинета, расписаться в тетради посещений, после чего я собирался спроецировать на охранника Сережу все мировое зло, довести его до инсайта, а возможно, и катарсиса, завершив таким образом гештальт наших непростых трудовых взаимоотношений. Понимание важности моей психотерапевтической миссии «здесь и сейчас» и уникальности сложившегося момента придавало моим шагам еще большую уверенность.

Утром меня разбудил тревожный звонок одного из моих коллег, который тщетно пытался мне объяснить, что мои коллеги по кабинету уже несколько часов не могут в него попасть по причине того, что ключа от кабинета на охране нет и, вероятнее всего, я вчера унес его домой.

Осознание сложившейся ситуации пришло мне в голову в процессе моего пути в офис. Ошибочное действие состояло в том, что, вопреки выработанной мной годами привычке, причем в любом состоянии, сдавать ключ на охране с фиксированием этого не хитрого действия в журнал посещений, в тот вечер это не сработало, что, конечно же, меня обезопасило от возможных административных последствий. Таким образом, сработало мое бессознательное чувство самосохранения, проявившееся чрез ошибочное действие.

В данном случае я выделяю у себя два желания. Первое, осознанное, -проявить свою накопившеюся агрессию в отношении охранника. Второе, на тот момент не осознаваемое мной, - избежать серьезных проблем на работе, которые появились бы в результате такого выяснения отношений.

Дальнейший психоаналитический разбор данной ситуации привел меня к выводам, что раздражение по отношению к охраннику было связано с проецированием на него всей абсурдности ситуации, сложившейся в нашей компании, в том числе тотального контроля за сотрудниками со стороны руководства.

P. S. Теперь я убежден, что понимание психоаналитических механизмов делает жизнь более осознанной и увлекательной. Спасибо доктору Фрейду!

* * *

Когда я поступила в институт, нас, молодежь, послали «на картошку». Я быстро познакомилась с однокурсниками, но я столкнулась с трудностями при запоминании имен мальчиков. Мне это доставляло беспокойство. Более того, я начала размышлять о том, что я слышу имя мальчика, хотя это были уже юноши 17-18 лет, и тут же не могу его вспомнить. Когда я поняла эту свою особенность, я стала говорить парню, что я не расслышала или отвлеклась, и просила повторить имя, тогда я его осознанно запоминала. По мере знакомства с однокурсниками-юношами, я обратила внимание еще и на тот факт, что имена некоторых парней я легко запоминала или просто слышала его имя в общей беседе и уже называла его этим именем. С возрастом мне становилось все легче запоминать имена мужчин, а сейчас, когда мне уже 59 лет, я не напрягаюсь, чтобы запомнить имя мужчины, мужские и женские имена запоминаются одинаково. Однако мы регулярно встречаемся с нашим курсом, и у меня до сих пор выпадают из памяти имена некоторых однокурсников. Чтобы не выглядеть глупой, я сморю перед встречами их имена в социальных сетях.

Какие же бессознательные силы стоят за тем, что примерно с 17 до 20 лет и в общении с ними после института я с большим трудом запоминала имена однокурсников?

Мне 17 лет, я поступила в технический вуз, где 80 % мужчин, нас посылают на первые две недели в совхоз убирать картошку. Меня не отпускает мама, она устраивает мне истерики, и мне не удается договориться с ней мирно, я буквально сбегаю из дому, мама с рыданиями уговаривает меня остаться. Мне очень хотелось в поля. Сейчас, когда я пишу эти строки, слово «поля» ассоциируется у меня с полями у моей бабушки, в деревне, куда меня отправляла мама в детстве. В 1960-е годы нужно было работать после института, отца направили в аспирантуру в Москву, жилья не было, и меня отвезли к бабушке. Мама иногда приезжала, а папу я совсем забыла. Когда однажды он приехал с мамой, я как бы заново узнала, что мужчина, который находился рядом с моей мамой, - мой отец. Только в шесть лет я стала жить с родителями, и мой папа стал папой, я узнала, как его зовут. До этого я не помню, чтобы я знала, как зовут моего папу.

Я предполагаю, что меня сильно тянуло в поля не только желание оторваться от матери и влиться в студенческую жизнь, но и желание снова вернуться в детство, в деревню, где были поля, огород и мы копали картошку. Там я жила в окружении только женщин. Возможно, мне говорили, что у меня есть папа по имени Юра, и я учила его имя снова и снова, пока не запомнила. Имена однокурсников я тоже заучивала, чтобы называть их правильно.

Имена мужчин, с которыми у меня складывались товарищеские отношения, я запоминала почти так же легко, как и женские имена. Имена мужчин, к которым у меня было сексуальное влечение или я им нравилась, я не могла запомнить. Почему?

Я помню фотографию, где стоит моя мама и папа, они приехали ко мне в деревню. На фото они молодые, влюбленно смотрят друг на друга. Мне было примерно пять лет. Я тогда влюбилась в мужчину, который был рядом с мамой (в папу), я хорошо помню этот день. Через год меня забрали в Москву, я стала жить с мамой и папой, но я помню, как я ревновала маму к папе, как я не хотела, чтобы она ложилась с ним в одну кровать . Я завидовала ее длинным волосам и тому, что она взрослая, я стала интересоваться тогда, как появляются дети.

Впоследствии мне нравились мужчины, внешне похожие на моего отца. Позволю себе предположить, что забывание имен мужчин, к которым у меня было влечение, связано с запретом на инцест. Я не помнила имени отца в детстве, затем меня тянуло к отцу. По аналогии, я не знала имен мужчин, к которым у меня было влечение, я на них проецировала детскую ситуацию с отцом, и благодаря запрету на инцест я выбрасывала имя этого мужчины из памяти. По сути, забывание мужских имен было исполнением желания вернуться в детские годы, в доэдипов период, когда встреча с папой впереди.

* * *

После рождения третьего ребенка я задумалась об инъекциях у косметолога. Процедура болезненная. Часто делается без обезболивания. Я хожу к своему косметологу уже более шести лет. Делаю также приятные процедуры для лица. Но, как только записываюсь на инъекции, происходит что-то невероятное. Я напрочь забываю дату и время, в которое я должна приехать к косметологу. Мучаю тем самым администраторов своими ежедневными звонками с вопросом «Когда у меня запись на инъекции?». И как только кладу трубку, сразу забываю это.