— И? — у меня пересохло в горле.

— Ребёнка она потеряла — мертворождение. Множественные травмы, даже переломы, кровоизлияние в мозг. Кома. В итоге то, что вы видите.

— А Катя… вы же знаете Коломейцеву Катю?

— Она оплачивает пребывание Ляли здесь.

— Катя там была?

Вопрос дался мне невероятно тяжело. Я не мог представить Катю в таком кошмаре, мне даже слова дались с трудом. Алексей Петрович посмотрел на меня задумчиво.

— Откуда мне знать? Этого мне, молодой человек, никто не доложил. Но смею надеяться, что если она не занимает соседнюю палату, то это прошло мимо неё.

И пошёл прочь. Я постоял секунду, раздумывая. А затем крикнул вслед:

— Простите за Лялю!

— Она завтра забудет! — ответил он и скрылся за поворотом коридора.

Медсестра проводила меня к выходу. Водитель — я даже не запомнил ещё его имени, терпеливо ждал меня в машине. Его присутствие откровенно мешало. Я закурил, попытался собрать свои мысли в кучу. Данных по Кате было удивительно мало, даже Иван мало что мог сделать. Ехать к Сене? Умолять рассказать?

А если… если Катя там была? Чем она вообще все эти годы занималась? Как вообще жизнь могла свести её с мужчинами, способными изнасиловать беременную женщину? Сердце заныло. Если чего я не хотел больше всего в этой жизни так это того, чтобы Кате было больно. Чтобы я не говорил, я бы лучше руку себе отрезал, чем позволил ей плакать.

Проклятье, как запуталось так все?

— В Олимпиец, — бросил я шофёру.

Машина тронулась. По пути я передумал — вечер уже. Юля дома одна, да… но ждать я больше не мог. Все эти годы я лелеял надежды, что все оказалось не так, как виделось. Но я даже не представлял… что оно будет гораздо страшнее. Я поехал к Кате. Уже на улице, возле подъезда понял, что до сих пор держу в руках куклу. Обычная Барби, в пышном платье. Я повертел её в руках, выбросить не решился, сунул в карман пальто.

Катя открыла сразу. Растрепанная, дурацкая футболка сползает с плеча. Такая она чистая, моя Катя, что в сотый раз убеждаю себя — все, что мне говорят, неправда.

— Кать, ты там была? С Лялей…

Она вздохнула тяжело. Я невольно проследил взглядом за воротом футболки — он сполз ещё ниже. Ещё немного и покажется розовая ареола соска. Господи, как я вообще об этом думать могу сейчас?

— К Ляльке ездил? Господи!

И ушла в глубь квартиры. Я следом за ней.

— Ты куда?

— Алексею Петровичу звонить…

— Всё нормально, Ляля спит…

Катя устало на стул опустилась. Я на пол, рядом с ней. Кажется, только рядом с ней мои демоны засыпают. Или просто притворяются, смиреют. И уходить не хочу, не получив ответа хотя бы на один вопрос, пусть даже ответ меня убьёт.

— Кать, ты была там?

— Дима… это было миллион лет назад. Было и быльем поросло. Зачем тебе это нужно?

А мне больно. И не объяснить никому почему, не поймут просто. Такое ощущение, что я не жил эти одиннадцать лет вдали, ждал просто, когда вернуться можно будет. А теперь вернулся и охреневаю — жить, сука, больно. Не ожидал даже.

— Кать, — снова прошу я. — Поехали со мной. Сейчас. Я тебя спрячу ото всех. Чтобы никто не нашёл, никто не обидел. На самый край света, хоть на северный полюс, и чем дальше, тем лучше. Ты только расскажи мне, правду. Пожалуйста.

Я смотрел на неё сверху вниз. И даже замер ответа ожидая. Катя улыбнулась печально. По волосам меня погладила, у меня дыхание перехватило от незамысловатого прикосновения. А потом… наклонилась и куклу из моего кармана достала.

— Знаешь, кто это? Кукла Катя. Лялька играет в меня и себя. Кто-то в куклы играет, кто-то в людей, — Она замолчала и молчала, казалось, целую вечность. — Мной вечно кто-то играет, Дим. Я устала. Честно. И если бы в какой-то из параллельных вселенных я верила, что все вдруг может измениться, я бы тебе сказала, Дим — если я тебе нужна, принимай меня как есть. Просто ныряй в меня с завязанными глазами, вслепую. Но… мы в этом мире, Дим, никаком другом.

Встала, прошла к незакрытой до сих пор двери. Указала мне на выход. Мило. И прощаемся, в сотый раз уже. Может взять её за руку и с собой увести? Прямо сейчас, не думая, не спрашивая… И буквально судорогой сводит от желания именно так и сделать. Но я взрослый человек. Так просто такие решения не принимаются.

— Кать, — торопливо говорю я торопливо, словно перебьет кто. — Я вернусь завтра. Ты только не исчезай никуда, хорошо?

Она снова молча улыбается. Мне хочется умереть, вот прямо сейчас. Мертвому хотя бы положен ритуальный поцелуй в лоб. Мёртвых прощают. А меня внезапно осеняет — все настолько перевернулось, что мои обиды ничего не значат. Озарение, мать твою.

— Постой, — вдруг останавливает меня Катя. Во мне просыпается бешеная надежда — она передумала и больше гнать меня не будет. Но Катя уходит, возвращается с той же игрушкой. — На, Дим, держи, куклу Катю.

Мне казалось, я блуждая в тумане. Впору руки рупором и кричать:

— Ёеееежик!

И не отпускало понимание того, что я ошибся. Только понять бы, в какой момент именно. А может ошибаюсь вот сейчас прям? Сомнения рвали и терзали. Я сделал то, что делал в детстве. Есть проблема — иди к маме. Мама пожалеет. Жаль конечно, что теперь у меня не сбитая проблема и не отобранные в пять лет грузовик.

Пошёл я пешком. Водитель тащился в машине сзади, возможно ненавидел меня и недоумевал, зачем его вообще наняли. От дома Кати, до дома моих родителей совсем близко. Мама ожидаемо мне обрадовалась.

— И Юля сегодня заезжала, — рассказывала она накрывая на стол. — Скучно ей наверное, никого не знает толком. Ты бы представил её своим друзьям, все женаты уже, может подруг заведёт.

— Представлю, — пообещал я, и отхлебнул горячего сладкого чая.

Она все хлопотала, щебетала что-то о своём, и я понимал, что просто не могу вывернуть на неё ворох своим проблем.

— Мам, — вклинился я решившись в её монолог. — А я ведь Юльку не люблю. Совсем.

Она остановилась резко, словно споткнувшись, так и замерла — в одной руке мытая тарелка, в другой полотенце.

— Дим, — осторожно сказала наконец она. — А ты не думаешь, что поздно? Ты женился на ней, притащил девочку за собой, а теперь вдруг повернуть все решил? Так не делается, Дим.

— А как делается?

— Всегда примеривай ситуацию на себя, сынок. Ты думаешь Юле легко?

Подошла ко мне, обняла со спины. Я вдруг подумал о том, что она ведь совсем молода — только за пятьдесят перевалило. И со стороны её брак с отцом выглядит идеально. Но сколького я не видел? Быть может её путь положен на компромиссах, уступках самой себе, отцу. Так ли она счастлива, как кажется? Вообще какое оно, счастье?