«Красота… — как-то раз язвительно произнес Бримстоун. — Люди сходят от нее с ума. Беспомощные, как летящие на пламя мотыльки».

Быть мотыльком Кэроу не желала. Двигаясь в воздухе по кругу, лицом к лицу с врагом, она без устали напоминала себе, что хотя сейчас серафим не вступает в поединок, однажды он уже пролил ее кровь. И оставил шрамы на ее теле. Хуже того, он сжег порталы, из-за него она теперь осталась одна.

Распаляясь, Кэроу нападала снова, и едва не убедила себя, что она — достойный ему противник и может… Что? Убить его? Она даже не пыталась воспользоваться ножом. Убивать она не хотела.

Чего же тогда она добивалась? И чего добивался он?

А затем он схватил ее за руки, одним ловким движением обезоружил и лишил надежды на победу, которую она, возможно, питала. Он сжал ее ладони, и она больше не могла направить на него хамсы. Он приблизился настолько, что она рассмотрела белое пятно на шее, в том месте, где касалась его. Вырваться не получалось. Сильные, теплые руки обхватили ее кисти. Он поймал в ловушку ее чары — прижатые друг к другу татуировки обжигали ладони, нож полетел вниз. Она попалась. Кэроу с содроганием вспомнила, как в Марокко он смотрел на нее безжизненным взором.

Сейчас его взгляд был далеко не безжизненным. Словно перед ней предстал кто-то совсем другой, — тот, кого переполняли чувства. Какие чувства? Боль. Глаза горели лихорадочным огнем. Лицо несло печать затянувшегося страдания, дыхание сбилось. Наклонившись к Кэроу в воздухе, он напряженно вглядывался в ее лицо.

Его прикосновение, исходящий от него жар, его взгляд словно захлестнули ее, и бабочки вмиг пропали.

Между ними возникло нечто совершенно новое, связанное… со звездами. Нечто, что изменило форму пространства и проникло в нее, — оно согревало и успокаивало, — и в то мгновение, когда ее ладони были в его руках, Кэроу почувствовала себя беспомощной, как звездный свет, притягиваемый к солнцу в огромном, странным образом видоизмененном пространстве.

Низким хриплым голосом ангел произнес:

— Я не причиню тебе зла. Сожалею о том, что произошло раньше. Прошу, поверь мне, Кэроу. Я пришел не затем, чтобы навредить тебе.

Услышав свое имя, она вздрогнула и перестала сопротивляться.

— Тогда зачем?

Он посмотрел на нее беспомощным взглядом.

— Не знаю.

На этот раз его ответ не показался ей смешным.

— Просто… поговорить, — продолжал он. — Хочу понять…

Он смолк, безуспешно пытаясь подобрать слова, и Кэроу подумала, что знает, о чем он, потому что тоже хотела это понять.

— Я больше не выдержу твоей магии, — сказал он.

Она на самом деле серьезно его ранила. «По-другому не получится», — подумала она. Он — враг. Доказательство тому — горящие ладони. И шрамы, и разорванная на части жизнь. Однако тело не слушало. Тело сосредоточилось на прикосновении его рук.

— Но я тебя не держу, — добавил он. — Хочешь — ударь, я этого вполне заслуживаю.

Он разжал руки. Жар схлынул, в пространство между ними ворвался холодный ночной воздух.

Спрятав хамсы в кулаках, Кэроу подалась назад, почти не осознавая, что все еще парит в воздухе.

Ну и ну! Что это?

Она понимала, что летает на виду у толпы людей, и вокруг собирается все больше и больше зевак, будто туристский маршрут с Карловой улицы отклонился в этот переулок. Она чувствовала, как в нее удивленно тычут пальцами, видела вспышки камер, слышала крики, — но все это было далеко, как на экране телевизора, менее реально, чем мгновение, которым она сейчас жила.

Пока серафим прикасался к ней, ее словно чем-то наполнили. Он отдалился, и пустота вернулась и пульсировала в ней, холодная и ноющая, гулкая и нетерпеливая. Отчаявшаяся часть ее существа так и рвалась вновь схватить его за руку. Кэроу отнеслась настороженно к столь странному, необъяснимому стремлению и заставила себя остановиться. Однако сопротивляться было неимоверно трудно — ее словно затягивало в пучину.

Кэроу не на шутку испугалась.

Ангел сделал движение в ее сторону, и она протянула к нему руки, обе сразу. Его глаза расширились, он качнулся, утратив изящество. У Кэроу сбилось дыхание. Он попытался восстановить равновесие, ухватившись за оконную перемычку на четвертом этаже, и не смог.

Ангел закатил глаза и опустился на несколько футов, взметая вверх искры. Неужели потерял сознание?

— Что с тобой?

Он не ответил. Упал.

Акива смутно понимал, что он уже не в воздухе. Под ним камень. Перед глазами мелькали лица. Сознание то покидало его, то возвращалось. Слышались голоса, люди говорили на неизвестных ему языках. Краем глаза он заметил синеву: Кэроу здесь! Шум в ушах усилился, и он заставил себя сесть. Шум оказался аплодисментами.

Кэроу — она стояла к нему спиной — сделала реверанс. Потом торжественно выдернула нож из щели между камней и вложила в сапог. Бросив на Акиву взгляд через плечо, она явно обрадовалась тому, что он пришел в сознание, а затем шагнула к нему… и взяла за руку. Осторожно, лишь кончиками пальцев, чтобы ее отметины его не обожгли. Помогла ему встать и прошептала на ухо:

— Поклонись.

— Что?

— Просто поклонись, ладно? Они подумают, что это представление. Будет проще скрыться. Пусть гадают потом, как мы это сделали.

Он кое-как поклонился, и вновь грянули аплодисменты.

— Можешь идти? — спросила Кэроу.

Он кивнул.

Выбраться из толпы было нелегкой задачей. Люди загораживали им путь, задавали вопросы. Отвечала Кэроу; языка он не понимал, но ее ответы были отрывистыми. Зрители выражали глубокое почтение и восторг — все, кроме одного молодого человека в высокой шляпе, который, свирепо уставившись на Акиву, пытался увести Кэроу под локоток. Такое собственническое поведение возмутило Акиву, ему захотелось немедленно швырнуть человека об стену, однако Кэроу не потребовалась его помощь. Она отмахнулась от юноши и повела Акиву прочь. Ее пальцы все еще касались его ладони, маленькие и прохладные, и он испытал сожаление, когда, повернув на безлюдную рыночную площадь с пустыми прилавками, она убрала руку.

— С тобой все нормально? — спросила она, словно устанавливая дистанцию.

Он оперся о стену под навесом.

— Не то чтобы я этого не заслужил, — произнес он, — но по мне словно армия прошлась.

Она подошла ближе, ее явно что-то тревожило.

— Разгут сказал, что ты ищешь меня. Зачем?

— Разгут? — изумился Акива. — Он разве не…

— Он выжил. А вот Изил — нет.

Акива опустил глаза.

— Не думал, что он прыгнет.

— А он все-таки прыгнул. Так зачем ты искал меня?

Снова беспомощность. Он подбирал слова.