Когда мы прибыли, церковь была полна грязи. Мы потратили массу времени, чтобы ее отмыть. Но потом показался пол, и он был сделан из мелких камушков самых разных цветов. Изображения людей, похожие на пазл. У некоторых белое кольцо вокруг головы. Меня это забавляло, я старалась все оттереть как следует, чтобы найти другие рисунки, которые прятались там, внизу. Папа разрешал, но говорил, что это бесполезно, потому что осенью болото снова захватит нашу церковь. И опять все зальет водой и грязью.

Но к осени мы уже отсюда уйдем.

При церкви есть колокольня с маленьким колоколом, но мы не можем звонить. Чужие услышат и придут сюда.

Мне это место нравится, и Адо оно нравится тоже. Рядом с церковью есть кладбище. Там немало железных крестов, а также плит. Но многие плиты разрушены, а кресты лежат на земле. Мы с мамой и папой выбрали могилу для Адо, самую красивую. Думаю, там ему будет хорошо.

Его охраняет каменный ангел.

В церкви я нашла книгу. Я такой никогда не видела. Она называется Библия. Мама говорит, что книга старинная. И в ней много историй. Некоторые интересные, другие странные. Например, об Иисусе, по прозванию Христос: она самая длинная. Потом — об одном человеке, у которого было много-много детей, а еще написано о конце света. Но в той, которая мне нравится больше всего, говорится о ковчеге, построенном в давние времена, чтобы спасти всех животных, когда океаны покрыли мир. В книге не упоминаются чужие, но есть целая куча правил. Одно из моих самых любимых высказал сам Иисус, по прозванию Христос.

«Да любите друг друга, как я возлюбил вас».

Я люблю маму, папу и Адо. И они меня любят, это наверняка. Я не понимаю, для чего служат правила из книги. Но именно из-за них все расстроилось.

Я иду по тропинке с тряпичной куклой. Мы собираем ежевику, складываем ягоды в корзинку, чтобы мама испекла кростату[6]. Пальцы у меня красные от сока, губы — тоже: я немного отведала ягод. Я так поглощена своим занятием, что не замечаю ничего вокруг.

— Эй, девочка.

Голос будто бы исходит из колодца или из пещеры. Я мигом оборачиваюсь, вижу, кто говорит. Старик сидит на каменной стенке, заворачивает в бумажку табак. Папа тоже так делает иногда. У старика седые волосы, и, по-моему, он давно не мылся. Его кожа вся в трещинах и красных пятнах. Я никогда не видела старика вблизи. Мама объясняла мне, что делается с людьми, когда проходят годы. Но я не представляла себе, что они становятся такими сморщенными.

На старике джинсы, кожаные башмаки и клетчатая рубашка, расстегнутая на груди. Одежда вся в заплатах и пятнах. Рядом с ним палка, и у него странные глаза. Вместо зрачков два белых шарика.

— Эй, девочка, — повторяет он. — Не знаешь, где я мог бы найти воды? Помоги мне, пожалуйста: очень хочется пить…

Я смотрю на него и понимаю, что он меня видеть не может. Только слышать. Поэтому я молчу и не шевелюсь, надеюсь, что он решит, будто ошибся и здесь никого нет.

— Я с тобой говорю, — не унимается он. — Ты что, язык проглотила? — И он во все горло хохочет. — Слепец и немая девчонка: славная парочка!

Я не знаю, что делать. Четвертое правило гласит, что я не должна приближаться к нему и не должна позволить ему приблизиться ко мне. Но старик, по-моему, не представляет угрозы. Он просто безобразный, как любой старик. Жабы на болоте тоже безобразные, но такие забавные. Так что по внешнему виду судить не стоит. И потом, я всегда могу убежать, он меня всяко не догонит.

— Ты настоящий? — спрашиваю я, по-прежнему держась на расстоянии.

— Прости, не знаю, что ты имеешь в виду…

— Ты взаправдашний человек или призрак? — Я уже совершила ошибку с моей подружкой из сада, не хотелось бы снова попасть впросак.

Старик скривился, он озадачен.

— Призрак? Черт побери, нет! — восклицает он. Снова хохочет. Смех переходит в кашель. Старик отхаркивается, плюет на землю. — С чего ты взяла, что я призрак?

— С самого моего рождения я видела немного взаправдашних людей.

Старик раздумывает над тем, что я сказала.

— Ты живешь здесь поблизости?

Я молчу.

— Правильно делаешь, что не отвечаешь: молодчина. Готов поспорить, твои родители тебя научили не верить незнакомым. Это хорошо… Ты должна доверять только маме и папе.

— Откуда ты знаешь?

— Что?

— Правило номер один…

— По правде говоря, я знаю все правила, — заявляет он, но я ему не верю.

— Тогда скажи следующее… — хочу я его проверить.

— Ну-ка, поглядим… — Старик раздумывает. — Есть еще правило, которое гласит, что ты не должна называть мне своего имени, так?

Как это у него получается? Я в изумлении. Значит, он не врет.

— Я бы хотел зайти к тебе домой и напиться воды, если ты не возражаешь.

— Я не могу привести тебя к нам домой, — вежливо отвечаю я.

— Я с самого утра в пути и не выпил ни глотка. — Он достает из кармана грязный платок, вытирает вспотевшую шею. — Если не напьюсь, умру от жажды.

— Мне будет жаль, если ты умрешь, но я ничем не могу тебе помочь.

— В Библии сказано: напоите жаждущих; разве ты не изучала катехизис?

Я не верю своим ушам:

— Ты тоже читал эту книгу?

Снова смех.

— Конечно читал!

— Тогда ты знаешь, для чего она служит?

— Чтобы попасть в рай, — отвечает старик. — Тебе никто об этом не говорил?

Мне стыдно, ведь все так и есть.

— Рай — прекрасное место, куда уходят добрые, окончив свои дни. А злые попадают в ад и вечно горят в огне.

— Я добрая, — тут же заявляю я.

— Если так, ты должна дать мне напиться.

Он мне протягивает руку. Я не знаю, как себя вести. Делаю шаг ему навстречу, но останавливаюсь. Он это понимает.

— Хорошо, поступим так, — говорит старик. — Иди вперед, а я за тобой.

— Но как ты пойдешь за мной, если меня не видишь?

— Мои уши видят лучше, чем твои глаза, уж поверь.

Когда мы подходим к церкви, собаки поднимают лай. Мама стирает. Видит нас издалека, прерывает работу. По ее лицу не понять, о чем она думает. Зовет папу, тот сразу подходит и тоже смотрит на нас. Надеюсь, они на меня не сердятся.

— Добрый день, — здоровается старик, обнажая в улыбке желтые зубы. — Я встретил эту прелестную девочку, и она любезно проводила меня сюда.

Мне нравится, что он назвал меня «прелестной» перед мамой и папой. Хотя на самом деле откуда ему знать, ведь он не видит. Но родители должны гордиться, услышав похвалу. Однако непохоже, если судить по выражению лиц. Они скорее озабочены.