Но горцы не увлекаются мистическими идеями.

– Зелимхан попрал все законы, – произнесла Седа будто бы в ответ на мои мысли. – Он сам превратился в брата Шайтана…

На этом, к моей радости, наш разговор закончился, и я почти бегом посмешила к коляске, где меня ждал Константин.

– Как прошла беседа? – спросил он.

– Спокойно, но наш натянутый обмен фразами невозможно назвать беседой, – ответила я, с трудом пытаясь унять волнение. – Седа не произвела на меня приятного впечатления…

– Не будь столь поспешна в своих суждениях, – сурово перебил меня Константин. – О чём вы говорили?

Его слова в защиту княгини несколько удивили, но спорить я не стала.

– Княгиня одержима желанием мести, и вся наша беседа была посвящена кровожадной тематике, – попыталась я внятно изложить свои впечатления.

– Это вполне понятно.

Константин не был удивлен. Я, впрочем, тоже. Мне не нравился Зелимхан, и его судьба нимало не волновала. Куда более интересной показалась история пани Беаты, неужто, абрек заполучил влияние на неё… значит, поэтому она уговаривала меня убить его…

Из журнала Константина Вербина

Меня также встревожил рассказ Аликс о судьбе пани Беаты и возможном влиянии Михайлова на её печальную судьбу. Нет, пока я не смел подозревать офицера в намерениях лишить жизни эксцентричную молодую даму, но о некой его роли в названных грядущих событиях сомневаться не приходилось.

Удивительно, но Михайлов охотно поддержал мой разговор о таинственной чернокнижнице.

– Много лет назад, когда я был слишком юным и ужасно глупым, – задумчиво произнёс мой собеседник, – на одном из петербургских светских вечеров я заметил эту молодую особу, которая показалась мне удивительно отталкивающей и даже неприятной внешне, хотя её черты не были уродливы…

Михайлов смолк, дабы понять, занимает ли меня его рассказ.

– Весьма любопытно, – кивнул я.

– Потом долгое время не мог забыть этой пугающей встречи… да-да, тогда эта встреча казалась мне именно пугающей…

Офицер вновь смолк, будто собираясь мыслями.

– Потом в моей жизни стремительно появились события, изменившие мой нрав… Я попал на Кавказ, где вскорости меня ждали тяготы вынужденных скитаний… Мне казалось, что это она пожелала, чтобы я стал другим…

– А как вы полагаете теперь? – поинтересовался я.

– Вербин, вы серьёзно относитесь к мистическим явлениям, и поэтому вы не назовёте меня сумасшедшим, если скажу вам, что теперь полностью уверен в своих подозрениях…

Офицер пристально смотрел мне в глаза, будто пытаясь прочесть мои мысли.

– Разумеется, я не поднимаю на посмешище всех, кто рассуждает о сверхъестественном, – прозвучал мне ответ, – думаю, и вы не сочтёте меня безумцем, если я вам расскажу о некотором видении моей дорогой свояченицы… Если вы не доверяете видениям, возможно, вас заинтересуют слова княгини Седы…

Михайлов сосредоточенно выслушал мои слова.

– Весьма печально, – пробормотал он, тоном человека, мысли которого унеслись далеко от собеседника.

Затем он извинился, что вынужден спешно прервать наш разговор.

Из журнала Александры Каховской

Утром следующего дня я снова встретила Седу. Хотя со мной она держалась очень приветливо, мне захотелось поскорее завершить эту встречу… Наш разговор почти дословно повторил вчерашний, и я чувствовала себя неуютно. У реки мы спешились, чтобы напоить лошадей…

– Меня что-то беспокоит! – сказала я.

Рука сама легла на рукоять меча, ставшего моим верным спутников на прогулках. Седа прислушалась и выхватила саблю. На нас напало четверо…

Вновь повторилось невероятное… Клинок в моей руке за несколько мгновений пронзил людскую плоть… Он опять разил врага по своей таинственной мистической воле, ибо моя рука была необучена… Двоих убил мой меч, двоих – Седа.

У меня закружилась голова. Я отошла прочь от окровавленных трупов. Седа с улыбкой протянула мне платок, чтобы я вытерла кровь с меча. Окровавленный клинок играл на солнце жутковатым блеском.

– Твой меч, отведав крови врага, засиял ярче, – сказала Седа. – Ты можешь убивать… Я поняла это сразу, как увидела тебя…

Я молча опустилась на землю. Меч лежал у меня на коленях, я не могла положить его в ножны, будто оружие само противилось этому. Он будто управлял мною, желая посиять на солнце после боя. Зачарованно я смотрела, как лучи играют на смертоносном лезвии, будто жизнь и смерть пересеклись на острие его клинка.

– Твой враг умер от твоего удара, – говорила Седа. – Это добрый день для тебя…

Я промолчала. Княгиня, удивившись моему смятению, покинула меня.

– Ты привыкнешь, – сказала она мне на прощание.

Меня испугало то, что, собственноручно совершив убийства – пусть защищая свою жизнь, – я не испытываю никаких чувств жалости к врагу. Я сама поражаюсь своему безразличию.

Снова пронеслись неприятные воспоминания внезапных смертей людей, которые угрожали моей жизни и жизни моих близких… Случайность? Неужто камнепад в горах, убивший преследовавших нас горцев, был случайностью? О! Как бы я хотела, чтобы виною всему оказалась простая случайность…

Мне неприятна Седа? Почему? Ведь я ничуть не лучше. Она привыкла убивать холодной сталью, а я – силой мысли… Но совершая убийства собственноручно, я испытываю страх.

Дома, к моему счастью, ни Ольга, ни Константин не стали донимать меня ненужными расспросами. Наоборот, они нашли необходимые слова, которые немного приободрили меня. А что скажет обо мне водяное общество? Какая мне разница! Разве они говорят обо мне что-то хорошее?

Вечером я отправилась на церковную службу. Слова священника о том, что я защищала свою жизнь, окончательно успокоили меня…

…Надеюсь, сегодня мне не присниться неприятный улыбающийся человек, желающий заманить меня в бездну…

Из журнала Константина Вербина

Рассказ Алекс всерьёз взволновал меня. Я понимал, что объектом нападения послужила не она, а по злой случайности оказавшаяся рядом княгиня Седа, но это не уменьшало моего беспокойства за Александру. Я решил пока не говорить об этом Ольге, хотя понимал, что вскоре о доблести Алекс станет известно всем. Наверняка во всём обвинят её мистические способности, и будут правы.

Вечером я вновь отправился с визитом к Михайлову. Как я и предполагал, история Седы и Алекс стала достоянием общественности.

– Восхищён умением барышни Каховской защитить себя, – весело произнёс Михайлов.

Его ирония вызвала у меня нескрываемое возмущение.

– Мне не кажется это забавным. Моей свояченице не посчастливилось оказаться в ненужном месте в ненужное время, жертвой нападения должна была стать Седа…