— Мама, мама!

— Уйди, щенок! — отшвырнул его взлохмаченный Роман.

Из-под него высунулась мать, странная какая-то, неродная.

— Иди, сынок, все в порядке. Мы просто играем… Ваня заплакал. Он почему-то очень испугался, что в этой игре здоровенный Роман может запросто его тоненькую маму задавить или вовсе сломать, и стал молотить кулаками по широкой спине:

— Уйди, уйди!

Роман ругнулся злобно и непонятно, встал и, как был — голый, это Ваню особенно потрясло, пошел в ванную. А мать обняла Ваню, прижала к себе и сказала, что теперь дядя Роман всегда будет жить с ними.

— Зачем? — рыдал Ваня. — Не надо! Он тебя обижает!

— Ты же хотел папу? — поцеловала его в мокрую щеку мать. — Вот дядя Рома и будет твоим папой. А еще у тебя скоро родится братик или сестричка.

Это новость Ваню настолько поразила, что он даже плакать перестал. Лег на свое место и принялся представлять, как у него появится брат. Обязательно — старший. Сильный и добрый. Про сестричку он даже не думал. Зачем им девчонка?

А родилась Катька. Маленькая, красненькая, сморщенная. И все время орала. После долгого ожидания старшего брата появление сестры стало для Вани таким ударом, что он просто заболел. И разозлился на весь мир. Мать все время крутилась возле девчонки, а когда отчим приходил с работы, то возле мужа, про Ваню будто совсем забыла. Ваня назло перестал учить уроки. Мать вызвали в школу, и их вместе долго стыдили. Но даже после этого мать не изменилась! Только Катька пискнет — сразу к ней, а Ваня, хоть уревись, глазом не поведет.

Тогда Ваня ушел из дому. Решил уехать к бабушке в деревню. Добрался до Московского вокзала, поскольку других не знал, долго, пока не сморило, ходил по перронам, заглядывался на витрины, потом присел в каком-то зальчике на оранжевый пластмассовый стульчик и заснул. Рано утром разбудил его милиционер, отвел в отделение.

Мать прямо вместе с грудной Катькой приехала за ним на Романовой «Газели». Плакала, целовала, обнимала, шептала в ухо, что очень его любит и чуть с ума не сошла, когда он пропал.

— Пойдем домой, сыночка, — просила мать. — Смотри, Катюшка тоже зовет, соскучилась по братику!

Сестренка в самом деле засмеялась и протянула к Ване ручонки в смешных варежках.

— Не пойду, — набычился Ваня, углядев, с какой нежностью мать прижала к себе сестру. — Не буду с вами жить!

Кто станет слушать восьмилетнего мальчика? Вот и Ваню под руки выпроводили из отделения вслед за мамой и впихнули в пыхтящую «Газель».

Днем, пока отчима не было, мать кружилась между детьми, поочередно целуя, и все пыталась пристроить малышку Ване на руки, чтоб, наверное, он проникся и полюбил. Катька за полгода сильно изменилась, Ваня, по правде сказать, только сейчас это заметил. Сестренка уморительно гугукала, дергала Ваню за волосы, трепала за уши и все время тыкалась толстощекой мордахой Ване в лицо, будто целовала. Ваня хоть и отпихивал ее от себя, но, честно сказать, не очень активно. Малышка ему даже понравилась! Такая забавная!

А вечером, когда мать уже уложила Ваню спать, накормив вкуснейшими блинами с творогом и вареньем, случился скандал. Хоть дело и происходило на кухне, Ваня все замечательно слышал. И как отчим шипит на мать, что она потакает выродку, и как выговаривает, что не наказала его как следует, а надо было от души выпороть. Ответов матери Ваня не разбирал, только ее просьбы: «Тише, тише, детей разбудишь!»

И ведь разбудил! Расплакалась Катька, мать заскочила в комнату, забрала ее на кухню. Тут отчим стал натурально орать, что у них своя семья — он, жена и дочка, а звереныша, то есть Ваню, следует отправить куда подальше, потому что из-за него все беды и даже ребенок не спит.

— Собрался к бабке в деревню, пусть валит! — кричал отчим. — Завтра билет куплю и в вагон засуну!

— Ты что, Рома, — плакала мать, — как можно? Он же сын мой! И твой… ты же усыновил его!

— Дураком был, вот и усыновил! Какой он Баязитов? Волосы белые, глаза круглые, хорошо хоть карие. У нас, татар, сыновья отцов уважают, а твой ублюдок, того и гляди, ножом в спину пырнет!

— Рома…

— Дочь у нас растет, о ней думать надо. И сыновей я тебе еще наделаю, у нас детей много положено, иначе не семья. А этот пусть у бабки коров пасет. Лишний он нам, сама не видишь, что ли? Чужой!

Ваня вдруг так перепугался!

«Не соглашайся, мамочка! — мысленно взмолился он. — Я не лишний, не чужой. Я — твой!»

И сразу расхотелось ехать к бабке, и скандалить, и грубить. Представилось, что Роман запихивает его в грязный мешок, типа тех, в каких возят картошку, завязывает горло и запихивает под вагонную полку. И Ваня едет в темноте и пыли неизвестно куда, потому что к бабушке отчим его точно не отправит! И в этом мешке Ваня задохнется и умрет, и его выкинут прямо в окно, и никто никогда его не найдет. А сам он из мешка не вылезет, потому что горло завязано…

Ваня разрыдался, как никогда в жизни! Но и рыдая, сообразил, что выдавать себя нельзя, не то отчим посадит в мешок прямо сейчас. У него в машине этих мешков всегда полно!

Он рыдал в подушку, захлебывался соплями и слезами, не смея высморкаться, прятался в душное одеяло и даже боялся высунуться наружу, чтоб глотнуть воздуха, потому что громкий вдох мог услышать отчим. Скрючивался, вдавливал тело в диванную спинку, пытаясь стать совсем крошечным, незаметным, меньше Катьки, сжимался в тугую маленькую пружинку, умещая все — руки, ноги, голову — в одном-единственном диванном уголочке. И все это бесшумно, молча, лишь изредка сглатывая мешающие дышать слезы.

Он так устал от этой немой муки, от безотчетного ужаса ожидания и страха, что заснул.

А утром, рано-рано, когда все, даже Катька, еще спали, он придумал. Он будет хорошо, лучше всех, учиться и примернее всех в классе себя вести. Тогда в школе все его будут хвалить, и отчим не посмеет. И еще он будет нянчить Катьку. И даже поить ее из бутылочки.

Как он в тот миг ненавидел отчима! Но и представить себя без матери, без дома, без своих друзей не мог совсем.

Не дожидаясь, пока прозвонят ходики и мать встанет его будить, Ваня тихонько умылся, почистил зубы, попил воды прямо из горлышка чайника.

— Сыночка, ты куда? — остановила его в дверях удивленная мать. — А завтрак? До школы еще целый час…

— Я сегодня дежурный, — соврал Ваня. — Мне надо.

* * *

— Что там у нас с судом? Сколько можно сопли жевать? — Стыров лениво отхлебывал горячий чай. — Опять проблемы?

— Никаких проблем, — пожал плечами верный зам подполковник Елисеев. — Сегодня-завтра Баязитова наконец перевезут из больницы в СИЗО, там предъявят обвинительное, и все.

— В изолятор? — Стыров задумался. — А оно нам надо? Пока он в больнице, все под контролем. Каждый пук. А в СИЗО? А случится что? Там мы свою охрану не выставим.