Всего лишь несколько слов. Никаких упреков, никаких выводов..

– Ты нам почти ничего не писал.

Я вообще не писал.

– Ты почти нам не звонил.

Я вообще не звонил.

– А как твоя жена?

Я обнаружил, что благодаря Белькасиму и Амине они знают все о моей жизни.

– Мы видели тебя по телевизору в фильме, вместе с господином инвалидом.

Господин инвалид. Месье Поццо. Он был далеко…

* * *

Я объяснил им, что ищу землю на юге страны, чтобы построить там птицеферму. Это еще не точно, но, может быть, я поселюсь там. Не очень далеко от них. Я коротко описал им свои планы, но в детали вдаваться не стал. Они выслушали меня, ничего не ответили, не высказали свои мнения и вообще ни о чем не спрашивали.

Пока я говорил с ними, в моей голове крутились вопросы. Я не понимал, что же они не спросят: почему именно сейчас. Почему так поздно. И чего ты хочешь от нас. Чего ты ждешь?.

Ничего.

Они сомневались, поэтому и молчали.

* * *

Я смотрел на мебель – очень простую: восточные диванчики с разноцветными подушками, аккуратно выстроенными в ряд. Смотрел на Абделя Мумина и всех его сестер, живущих с папой и мамой и ничем особо не занятых. Смотрел на этого мужчину с сухими и ясными глазами – синими, как Средиземное море, – которые я не унаследовал.

Смотрел на эту европейского вида женщину с черными волосами, выкрашенными хной, на ее живот, из которого я появился тридцать пять лет назад. Я составил опись всех членов этой семьи. Я был самым маленьким, самым толстым, с большими ногами и короткими пальцами. Я – Гизмо из «Гремлинов». Дэнни ДеВито рядом с Арнольдом Шварценеггером.

В Богренеле соседи часто говорили мне, что я похож на отца. Они хотели сделать мне приятное, но были просто не в курсе..

Я подумал, что, отправив меня в Париж, родители дали мне шанс на лучшую жизнь – по сравнению с той, какую я мог бы вести в Алжире, в этом скромном доме в тени корявой мушмулы, в окружении кучи братьев и сестер. В стране, где птиц не выбрасывают из гнезда, чтобы заставить их лететь все выше и выше. В стране, где я никогда не встретил бы такого человека, как Филипп Поццо ди Борго..

* * *

Я смог купить землю в Джельфе и нанял восемь человек, которым так или иначе доверяю. Вместе мы установили несколько электрогенераторов, построили здание и двинулись вперед. Раз в три-четыре недели я обязательно возвращаюсь в Париж повидать Амаль и детей, которые учатся во Франции (у них свои друзья и привычки).

В Джельфе я сплю у себя в офисе. А когда я на несколько дней попадаю в город Алжир, то сплю в комнате Абделя Мумина..

* * *

Всегда найдутся люди, которые меня осудят. И без малейшего колебания вынесут мне приговор. Для них я всегда буду маленьким арабом, который пользуется слабостью парализованного инвалида. Лицемером, невоспитанным типом, не уважающим никого и ничего, тщеславным парнем, который в сорок лет публикует мемуары (как будто мало ему было, что он попал в телевизор).

Но мне абсолютно все равно, что обо мне подумают. Я могу просто посмотреть в зеркало..

Месье Поццо говорит, что я стал спокойнее, потому что нашел свое место в обществе. Еще несколько лет назад он думал, что я могу убить кого-нибудь «по зову крови», как он выражался. При этом он добавлял, что стал бы носить мне в тюрьму апельсины, как любой отец стал бы носить их сыну. Я не думаю о нем как об отце.

Пусть он меня простит, но образ отца в моей небольшой истории остается несколько туманным… Месье Поццо значит для меня не меньше, чем отец, и не больше. Он – это просто он, Месье Поццо Ди Борго, и я теперь пишу его имя с заглавных букв от начала и до конца..

* * *

Он – тот, кто научил меня читать. Не расшифровывать слова, а читать. Тот, кто восполнил пробелы в моем школьном образовании. До того как мы познакомились, я в шутку говорил, что мое образование – это аттестат «–6», имея в виду шесть потерянных лет. Теперь, наверное, у меня аттестат «–1». Он научил меня смирению, и тут ему реально пришлось повозиться. Он – тот, кто открыл мне глаза на мелких и крупных буржуа, на заоблачный мир, некоторые обитатели которого иногда спускаются на землю. Он научил меня думать прежде, чем ответить, и даже прежде, чем начать действовать. Помог сбросить маску. Он тот, кто сказал мне «да, да, Абдель, ты лучший», хотя я в этом сильно сомневался, несмотря на то что говорил то же самое вслух.

Он – тот, кто воспитал меня. Убедил подняться выше. Сделал лучшим. И даже обеспечил всем необходимым, как отец..

* * *

Прошлым летом я отправился с детьми кататься по Сене на речном трамвайчике. Мы сидели среди туристов, сильно изменившихся с тех пор, как я их грабил. Было много китайцев, обвешанных техникой, которая должна стоить бешеных денег на блошиных рынках Монтрея. Полно русских – женщины у них, конечно, красивые, но на мой вкус чересчур костлявые, а мужчины гораздо крепче меня.

Я бы не стал их задирать..

Абдель Малик, как всегда, задавал мне умные вопросы:

– Папа, а это что за здание? Похоже на вокзал.

Я удивился, что отвечаю как по писаному:

– Это бывший вокзал, ты прав. Сейчас это музей. Называется Орсэ. Внутри – картины. Много картин.

Я обнаружил, что стал слишком серьезным. Это на меня не похоже. Нужно что-нибудь добавить.

– Знаешь, Абдель Малик, раньше ведь не было никаких фотоаппаратов, поэтому людям приходилось рисовать…

Через некоторое время сын снова спросил:

– А почему вон тот мост разрезан пополам?

– А… Новый мост! Он разрезан надвое потому, что соединяет остров Ситэ с обоими берегами Парижа.

– А на острове Ситэ есть город? Как Богренель?

– Ну… Нет, там находится Дворец правосудия! Там судят людей и, если они делают глупости, отправляют в тюрьму.

– Как тебя, папа?

Это сказал Салахеддин, мой миниатюрный клон, который очень гордится своим отцом.

* * *

Трамвайчик вез нас дальше. Дети спросили меня, может ли он плавать по морю. Я объяснил им разницу между морем, большой рекой и маленькой речушкой. Ну, что касается истока реки, берущей свое начало в горах, то здесь я был не совсем уверен. Мы проплыли мимо XV округа, я показал им, где жил, когда был таким, как они.

Это не произвело на них никакого впечатления..

– А статуя, вон там, похожая на статую Свободы. Что она там делает? Почему она так подняла руку?

– Ловит сеть для своего мобильника…

Они засмеялись, но не поверили. Я объяснил им, что папа знает не так уж много, потому что в школе плохо слушал учительницу.

– Филипп должен знать! Позвони ему!