даже громко этому факту завидовали. И даже бухтели, что это нечестно — вот так соревноваться. Мол, женщины с древних времен занимаются собирательством, поэтому каких-то там жуков набрать в банку им проще. И что вот если бы нужно было, допустим, копье в цель кидать, то мы бы тогда — ого-го! И компот бы выиграли, потому что ни одна девчонка не смогла бы копьем в слона попасть.

— А ты чего, на танцы не собираешься? — спросил откуда-то из-под кровати Марчуков. — Там сегодня третий отряд фанты устраивает!

— Мне надо интервью с Еленой Евгеньевной дописать, — отмахнулся я.

— Ой, да ладно! — Марчуков высунулся из-под кровати. Кажется, он что-то искал в своем рюкзаке. — Елена Евгеньевна тоже на танцы пойдет, можешь ее пригласить и интервью дописать!

— Когда танцуешь, писать неудобно, — я хохотнул. — А, ладно! Завтра допишу!

Я прислушался к своим ощущениям. С танцами они опять были как будто раздвоенными. Старый «я» — человек ленивый, никаких личных зазноб среди девчонок у меня так и не появилось. Ну не смог я заставить себя воспринимать ровесниц Кирилла Крамского как объект вожделения! Даже с учетом того, что у многих из них уже вполне так отросли неслабых размеров бюсты, а летние советские одежды довольно мало прикрывали их упругие юные тела. Но вот… не могу и все. Они же как Кара! Дети еще. Ну, может быть и можно было пригласить какую-нибудь девчонку на свидание, просто чтобы от коллектива не отбиваться. Но вообще-то коллектив здесь не был склонен к слишком уж активной романтике. Да, по ночам парочки шныряли по теням. Но это не было уж прямо-таки всеобъемлющим явлением. Пацаны все больше увлекались рыбалкой и футболом, а девчонки… Да, фиг знает, чем они увлекались. Как-то так получалось, что по большей части мы и не пересекались. Если не считать Друпи и Цицерону. Остальные девчонки не очень-то стремились к сближению с парнями. Хотя шушукались и строили глазки довольно много.

Я потанцевал с парой девчонок из нашего отряда, потом на меня опять напали те две девицы, одну из которых я неосторожно пригласил потанцевать. Одна пригласила меня на белый танец, а вторая сверкала на нас глазами и всячески строила первой рожи. В конце концов, первая дернулась, бросила меня посреди танцплощадки и ушла. Блин, какие-то непонятные испанские страсти!

Я пожал плечами и ушел на скамейку. И когда вторая девица подошла ко мне и жеманно подмигнула, я подмигнул в ответ и сообщил, что не танцую.

Она обиделась и ушла. И еще до конца этого медляка эти две подруги опять шушукались вместе, зло посматривая на меня. Видимо, какие-то коварные планы строили. О скорой мести, ага.

Артур Георгиевич появился где-то когда танцы уже перевалили за середину программы. Танцевальные фанты третьего отряда как раз закончились. Наш воспитатель рыскал взглядом по площадке, будто кого-то искал. Потом его глаза просияли, и он взялся проталкиваться через толпу дрыгающихся под бодрую песенку Бони-М пионеров. Я проследил направление и обнаружил с противоположной стороны вектора нашего физрука, Геннадия Борисовича. Тот пританцовывал, крутя своим животом, обтянутым все той же спортивной формой. А рядом с ним крутились две девушки. Вожатые малышни, то ли из девятого, то ли из десятого отрядов.

Наш воспитатель что-то прошептал физруку на ухо, тот широко и сально улыбнулся и показал большой палец. Потом приобнял обеих девушек и что-то им сказал. А потом все четверо направились к выходу с танцплощадки. В сторону домиков персонала.

Хм, интересно. Похоже, у них намечатеся вечеринка. Видимо, наш воспитатель привез из деревни в том свертке очень ценную добычу.

— Куда это наш Чемоданов повел физрука? — спросил Марчуков, плюхнувшись на скамейку рядом со мной.

— Ага, ты тоже заметил! — усмехнулся я. — Пойдем проследим за ними?

— Пойдем! — Марчуков с готовностью вскочил.

Мы тоже выскользнули с танцплощадки и направились в ту же сторону, куда ушли Артур Георгиевич и Геннадий Борисович. Было уже довольно сумеречно, так что следить незаметно было довольно легко. Кроме того, быстро стало понятно, куда именно направляются два престарелых ловеласа со своими молодыми подружками. К домику на два крыльца, который физрук делил с кем-то еще.

Они поднялись на крыльцо, в руке физрука звякнули ключи, дверь открылась. Компания, радостно похохатывая скрылась внутри. И почти сразу же окно засветилось.

Мы переглянулись и тихонько подбежали ближе. Затаились прямо под окном.

— Хоп-ля! — радостно сказал Артур Георгиевич. Звякнуло что-то стеклянное. — Это для девочек. А это для мальчиков.

— Ой, я не пью! — сказала одна из вожатых.

— Да что вы, Дашенька, это же почти безалкогольное! — заверил Артур Георгиевич. — Сладенькая, как варенье, вишневая наливочка! Самую капельку-то можно!

— Я подумаю, — жеманно ответила девушка, и все засмеялись.

— Сейчас я стаканы соображу, — спохватился Геннадий Борисович.

Я приложил палец к губам, поднялся и заглянул в окно. Через щель в неплотно задернутых шторах мне было отлично видно практически всю комнату. Она была больше, чем клетушка Елены Евгеньевны. Но не сказать, чтобы как-то особенно отличалась. Стены оклеены сероватыми обоями с довольно скучным растительным орнаментом, железная кровать, старая такая, старше наших. Видимо, сохранилась еще со старой версии лагеря — массивный каркас неровно покрашен темно-синей краской, на перекладине — металлические шишечки. Они явно были какой-то сложной формы, но разглядеть под несколькими слоями краски, что там изначально задумал дизайнер, было уже невозможно. Стандартное покрывало. На стене над кроватью — какие-то грамоты, три вымпела, красно-золотая лента. Впритык с кроватью — низенький холодильник «Саратов». Я такой с детства помню, сначала дома стоял, потом на дачу увезли. Неубиваемая какая-то штука, наверное, до сих пор работает… Стол, покрытый сверху клеенкой в бело-синюю клетку. На лампе — абажур из матового стекла в форме таблетки с тремя полосочками на боковой грани. Полка с книгами. Что там за книги — было не разглядеть. Картина-чеканка с крестьянской девушкой в сарафане и косынке. Простые настенные часы. Шкаф встроен в стену, дверцы его тоже оклеены обоями. Обе девушки скромно сидели за столом. На чем именно, мне видно не было. Наверное, на табуретках. Или на вездесущих здесь школьных стульях. Артур Георгиевич галатно нависал над одной из них, блондинкой с длинной косой. На столе стояло две бутылки — одна побольше, с высоким горлышком, другая поменьше, поллитровая «чебурашка». В той, что побольше, была мутноватая коричневая жидкость, а в той, что поменьше — темно-красная. Ну да, понятно теперь, куда наш воспитатель на грузовике гонял. За этой вот добычей.

Вообще, даже как-то немного странно.