я готов был предложить вам. Используя свои медицинские познания, сделать так, чтобы ваши здоровье, красота, дух, которые так привлекают Сатану, поблекли – временно. Поставить вас в такое положение, которое сделает невозможными, по крайней мере в ближайшем будущем, его личные виды на вас. И держать вас в таком состоянии, пока он не найдет подходящую замену для своих родительских инстинктов… или случится что-нибудь еще.

Конечно, это рискованно. Очень рискованно для вас, Ева. Ожидание может быть долгим… я могу оказаться не в состоянии вернуть вам то, что отобрал. Но вы могли бы предпочесть риск… рукам Сатаны. Я хотел предоставить вам решение.

– Хотели? – У Евы перехватило дыхание. – Я рискну. О, доктор Консардайн, это выход!

– Неужели? – жестко спросил он. – Я так не думаю – теперь. Если вы помните, в оригинале, из которого я почерпнул идею, план потерпел неудачу из-за Ромео. Я не рассчитывал на Ромео. Я не знал о его существовании.

– Я не совсем… не совсем вас понимаю, – сказала Ева.

– Дитя, – он взял ее руки, – вы хотите отказаться от возлюбленного? Никогда не видеть его, никогда не разговаривать, не переписываться? Не недели и месяцы, а годы? Убить свою любовь к нему или жить одними воспоминаниями?

– Нет, – прямо ответила Ева и потрясла своей кудрявой головой.

– И даже если бы вы убедили ее, Консардайн, как вы думаете, что бы я стал делать? – Одно это предположение зажгло во мне негодование и упрямый гнев. – Сложу руки, подниму глаза к небу и покорно прошепчу: «Да будет воля твоя»? Нет, не я!

– Я никого не убеждаю, – спокойно ответил он. – Только указываю, что это единственный возможный выход. Если бы я проделал то, что предложил Еве, что бы получилось? Лечил бы ее некоторое время, так, чтобы Сатана убедился в неудаче лечения. Тогда он бы удалил ее куда-нибудь, и ее лечили бы другие врачи. Симптомы нельзя подделать. Они должны быть реальны. Не я один представляю медицинское братство в окружении Сатаны. Среди его подданных несколько высококлассных специалистов. И даже если бы их не было, он смог бы их нанять. И наймет, если только не убедится, что болезнь матери означает неизбежную слабость потомка. Простите, дитя, что я говорю прямо, но сейчас не время ходить вокруг да около.

Специалистов я мог бы обмануть. Обвести вокруг пальца. Я был очень хорошим… – он помолчал, вздохнул, – ну, неважно. Но Сатана избрал вас, Ева. И он так легко от вас не откажется. Если бы вы были нужны ему только как женщина, было бы гораздо легче. Но вы для него гораздо больше. Вы должны родить ему сына. Как он ни доверяет мне, но по одному моему слову он от вас не откажется. Ему нужно будет убедиться вне всякого сомнения… и в этом заключается опасность для вас… и, может быть, смерть.

Он помолчал, с жалостью глядя в ее обеспокоенные глаза.

– Слишком большой риск, – сказал я. – Сначала я попробую по-своему, Консардайн.

– Добро пожаловать, Ромео, – он слегка улыбнулся. – Вам придется, Киркхем. Вы сделали другой путь невозможным. Вы считаете, что жизнь без Евы ничего не стоит, так?

– Я не считаю, я знаю это, – ответил я.

– И вы чувствуете то же самое по отношению… к Джиму?

– Да, – негромко сказала она. – Но… чтобы спасти его жизнь…

– Не получится, – ответил Консардайн. – Я знаю мужчин и женщин. Что бы вы ни задумали, Ева, он все равно будет стараться освободить вас. Да вы и сами не будете спокойно сидеть, как он описал, с покорно сложенными руками. Рано или поздно он попадется. И весьма вероятно, что будет раскрыта вся хитрость. Тогда мне придется расстаться со своим глупым пристрастием к жизни. Этого я не могу допустить. Но допустим, вы сбежите. Вместе. Вы будете двумя зайцами, бегущими по всему миру, и псы постоянно будут идти вслед за вами. Псы Сатаны, которые никогда не отдыхают. Вы всегда будете жить под угрозой. Стоит ли жить такой жизнью? Возможно, у вас появится ребенок. Будьте уверены, в своей мести Сатана не пощадит и его. Повторяю – стоит ли жить такой жизнью?

– Нет, – сказал я, а Ева перевела дыхание и покачала головой.

– Что нам делать! – прошептала она.

Консардайн взад и вперед прошелся по комнате. Он остановился передо мной, и я опять увидел вены на его висках, как веревки; глаза его были жестки и холодны, как сталь. Он трижды ударил меня в грудь кулаком.

– Узнайте, что делает Сатана своими руками под плащом!

Он отвернулся, явно не доверяя своему самообладанию. Ева смотрела на него, как и я, удивляясь силе охватившего его гнева.

– Идемте, Киркхем, – он овладел собой. Пробежал пальцами по волосам Евы, ласково растрепав их.

– Сущие младенцы, – повторил он.

И медленно, осторожно пошел к панели.

– До вечера, – прошептал я.

Она обняла меня, прижала губы к моим.

– Джим, дорогой, – прошептала и выпустила меня.

Выходя, я оглянулся. Она стояла в той же позе, вытянув руки, глаза широко раскрыты и печальны. Маленькая девочка, которая боится лечь в кровать. Я почувствовал, как дрогнуло мое сердце. Как окрепла решимость. Панель закрылась.

Молча шел я за Консардайном к своей комнате. Он вошел со мной и несколько мгновений смотрел на меня мрачно. Неожиданно я почувствовал смертельную усталость.

– Надеюсь, вы будете спать лучше меня, – неожиданно сказал Консардайн.

Он исчез. Я слишком устал, чтобы раздумывать над его словами. Умудрился раздеться и уснул раньше, чем успел укрыться.

Глава пятнадцатая

Меня разбудил телефонный звонок. Еще не вполне проснувшись, не осознавая, где нахожусь, я взял трубку. Голос Консардайна разбудил меня, как ведро холодной воды.

– Доброе утро, Киркхем. Не хотелось прерывать ваш прекрасный сон, но не хотите ли позавтракать со мной, а потом проехаться верхом? У нас тут отличные лошади, а утро такое прекрасное, что жаль его упускать.

– Хорошо, – ответил я. – Буду готов через десять минут. Как мне вас найти?

– Позвоните Томасу. Я жду. – Он повесил трубку.

Солнце сияло сквозь окна. Я взглянул на часы. Скоро одиннадцать. Я проспал почти семь часов. Позвонил Томасу.

Сон, плавание в бассейне и яркое солнце отодвинули тень Сатаны за край мира. Насвистывая, я с раскаянием понадеялся, что Ева чувствует себя так же хорошо. Лакей принес мне то, что Баркер назвал бы «по-настоящему шикарный» костюм для верховой езды. Он проводил меня в солнечную старомодную приятную комнату, выходящую на широкую зеленую террасу. За маленькими столиками обедали с дюжину приятно выглядевших людей. Некоторых я встречал накануне