– Мои предки считали ее самым первым средством и добыли славу! – перебил его Ингвар. Его голубые глаза сверкнули. – Они завоевали полсвета и добыли столько золота, сколько вы тут и не видели никогда! И когда я стану князем, я сам буду знать, что мне делать!

– Ах, Инги! – Мальфрид всплеснула руками. – Да, ты взрослый мужчина и знаешь, как тебе жить. Никто уже не может отправить тебя, куда ему заблагорассудится, или обручить против твоего желания. Но отец просит тебя! Ты можешь выполнить его просьбу, пока он еще жив? Я уж молчу обо мне и моем ребенке!

Но нет, она не молчала – именно об этом кричали ее глаза и звенел голос, и к этому Ингвар не мог отнестись равнодушно. Сестра была единственной женщиной, чью любовь он знал, а сердце его не было столь каменным, как он хотел показать.

– Тебе надо всего лишь жениться на красивой знатной девушке с богатым приданым! – напомнил Олег. – И тем самым ты восстановишь честь рода, очень поможешь и себе, и нам. Отсюда в Варяжское море есть два пути, как ты знаешь: через Волхов и через Великую и Чудь-озеро. Эти два пути соперничают, что создает раздоры и вредит всем. Если же их хозяева будут в родственном союзе меж собой, мы сможем делить доходы по справедливости, и во всех наших землях будет мир. Поверь, на свете есть много чужих стран, в которых ты сможешь войной добыть славу и золото.

– Зачем мне для этого жениться? В Плескове и так сидит твоя родня!

– Братья моего деда не принадлежат к роду плесковских князей. А та девушка, дочь Вальгарда, принадлежит. И это, знаешь ли, многое меняет! При помощи этого брака кровным родством будут связаны князья не только Киева и Волховца, но и Плескова. Те двое перестанут соперничать между собой, а к нам сюда серебро потечет уже по двум рекам. И князья всех тех земель, что лежат между Киевом и Ладогой, будут вынуждены считаться с нами, потому что у них не будет выхода к морям помимо нас. Понимаешь? Даже Харальд Боезуб не захватил бы силой оружия столько земель, сколько окажется под нашим влиянием путем одной этой свадьбы!

Ингвар помолчал.

Мистина из почтительности тоже молчал, но тайком делал ему знаки: дескать, соглашайся!

– Вы так говорите… будто это я один должен захотеть, – буркнул Ингвар наконец. – Это же она не хочет! Это же Вальгард отказался. С чего бы ему теперь передумать?

– Они передумают, – заверила Мальфрид. – Ранди говорил… он не открыл мне всего, но дал понять, что теперь в Плескове поведут иные речи. Отец уверен, что скоро им понадобится помощь, которую сможем оказать только мы. И они будут рады, если ты снова посватаешься. Ранди сейчас здесь, ты можешь сам с ним повидаться.

– Я обещал посодействовать решению этого дела, – вставил Олег. – Я ведь их родич и единственный в роду князь.

Ингвар бросил на него взгляд, означавший: «ты уже раньше постарался…»

– Я не мог идти войной на собственных родичей, чтобы принудить их заключить союз, который им не нравится, – понял его Олег. – Но теперь… я не знаю, честно говоря, что у них случилось, но если они настроены помириться, я готов помогать всеми силами.

– Я туда не поеду.

– Я поеду! – живо откликнулся Мистина, уже давно ждавший случая вставить слово. – Меня пошлите. Упрямые девушки – это по мне! Я знаю, как с ними обращаться! Клянусь, очень скоро ты наденешь это ожерелье ей на шею, когда настанет пора вручать свадебные дары. Да я уверен: она сама во сне видит, как бы вернуть эти камешки, которые ей дали поносить и отняли! Надеюсь, она не глупа – ведь только глупая девушка станет отказываться от такого счастья: сиденье королевы в Волховце и такое сокровище в придачу! Я имел в виду, – он подмигнул Ингвару, – что сокровище – это ты, мой князь!

Прошло четыре года с тех пор, как Эльга стала невестой князя Дивислава.

За это время мы ни разу его не видели, но вспоминали часто. Эльга в общем-то уже тогда могла выйти замуж, ее свадьбу можно было справить через год-другой, но Дивислав, помня, что годится ей в отцы, согласился подождать, пока она по-настоящему вырастет.

К тому же ей требовалось время на обучение всему, что должна знать княгиня зоричей и старшая жрица целого племени.

Тут уж речь не о поясках и рушниках, хотя и этого понадобится много!

Княгиня Велемира стала пользоваться помощью Эльги во время принесения жертв, новогодних гаданий, разных заклинательных обрядов – все это Эльге нужно было узнать.

Мы учились шить «божьи сорочки», которые надевают на капы в посвященные им велик-дни, и водить священное коло – на каждый случай по-разному.

Ведь князь – хранитель не только духа предков, но и всей их мудрости, поэтому мы терпеливо постигали свойства различных трав и кореньев: одни можно есть в голодные годы, если знать, как приготовить, другими красят пряжу, третьими лечат разные недуги, а четвертые служат для ворожбы и заклинания кудов. Всему этому учили в свое время и Вояну, которая, кстати сказать, за эти четыре года родила троих сыновей.

Нечего и поминать, что Эльга играючи постигала хитрые науки – ей все давалось легко. Но порой, если кто-то заводил разговор о ее будущем, она задумывалась, и на ее лице проступала тень недовольства.

Не думаю, чтобы ей не нравился жених. Даже если кто и намекал, что, дескать, не староват ли, она отвечала презрительным взглядом и говорила: «Да уж конечно, мне гораздо больше годится в мужья зрелый мужчина и князь, чем какой-то мальчишка, которому еще невесть сколько дожидаться своего наследства!»

А к Ульву конунгу теперь никто не поедет на свадебный пир – как бы тоже не накормил собачьим мясом, раз такие у него друзья.

Она, во всяком случае, собак жарить не умеет и учиться не станет!

Надо полагать, сам Ульв конунг, ее несостоявшийся тесть, тоже понимал, что с удачей у него не густо. Ведь говорят: за бесчестьем и беда тут как тут. Именно поэтому, как считал мой отец, и не случилось войны, которой наши старшие тогда боялись. Дивислав удовольствовался тем, что перехватил у своего врага красивую и выгодную невесту, а Ульв, получив назад ожерелье, понял, что ему сейчас не стоит испытывать свою удачу.

В землях кривичей и словен водворилось немирье: еще не война, но и прежние договоры уже не считались действующими.

Но война пришла совсем с другой стороны.

Я уже говорила, что мы жили за полдня пути от Плескова, возле Люботиной веси. Здесь находится брод, через который можно подойти к Плескову с запада.

После той войны с чудью, когда овдовела Домаша, а князь Судогость выдал ее за Вальгарда и нанял обоих братьев на свою службу, они осели в этих местах, чтобы охранять подступ к стольному городу. Здесь и раньше было поселение на мысу между Великой и ручьем, а наши отцы поставили усадьбу неподалеку от него, на другом берегу реки, возле брода.

С раннего детства помню грохот и крики, когда через брод водили лодьи торговых людей: весной по высокой воде, в иное время – на катках по берегу. Старейшиной в Люботиной веси был мой дед по матери – мой отец женился на дочери местного хёвдинга – и население ее наполовину состояло из моей материнской родни. Но если я начну о ней рассказывать, то никогда не доберусь до главного, так что об этом как-нибудь в другой раз.