Накануне зимы 1991–1992 года большинство республик, краев и областей России столкнулись с угрозой паралича систем жизнеобеспечения и критической нехваткой товаров массового потребления. Люди все это видели, тем не менее надеялись и на Ельцина, и на его новое правительство.

И в этих условиях Ельцин объявляет о начале радикальных экономических реформ и о своем выборе главного реформатора – Егора Гайдара. Решительно отодвигает в сторону парламент и Съезд. Натыкается на недоумение депутатов.

Мог ли быть потушен конфликт в зародыше? Мог. Только для этого требовались мудрость и уравновешенность. Ведь Ельцин имел все доказательства лояльности парламента и Съезда к себе. Этот Съезд избрал его председателем Верховного совета РСФСР; этот Съезд объявил референдум о введении поста президента в России и выдвинул его кандидатуру на выборах; этот Съезд полностью солидаризировался с ним в действиях во время путча; этот Съезд, наконец, наделил его чрезвычайными полномочиями. Казалось бы, что еще нужно для продуктивной совместной работы? Сотрудничай, прислушивайся к мнению избранного народом законодательного органа власти, выстраивай рабочие отношения. Увы, для этого нужен был другой человек, с другим характером и установками. И, конечно, другое окружение.

Существует устойчивое мнение, что конфликт между властями был спровоцирован руководством Верховного совета, прежде всего его председателем – Русланом Хасбулатовым. Этому нет подтверждений. В феврале 1992 года на сессии Верховного совета депутаты вносят предложения, направленные на то, чтобы несколько ограничить (не лишить вовсе) решения президента как в кадровой политике, так и в принятии неконституционных указов. Основания для этого были. Например, президент ни с того ни с сего издает указ об объединении министерств внутренних дел и безопасности. Тема для России особенно чувствительная, явно запахло временами 30-х годов, естественно, возникает вопрос, для чего это делается. Конституционный суд отменил указ и расценил его как факт недостаточной правовой компетенции правительственных структур. На сессии парламента было внесено предложение обязать президента назначать и освобождать от должности заместителей председателя правительства, министров с согласия парламента. Это предложение президентом было воспринято как покушение на исполнительную власть.

Депутаты-сподвижники президента поднимают шум по поводу того, что «лица, входящие в состав правительства, не могут быть народными депутатами независимо от их назначения». А что в этом необычного? Запрет совмещения законодательной власти и исполнительной – обязательная норма в демократической стране (в СССР такое совмещение, увы, было нормой). Те, кто эти нормы решительно отвергал под предлогом якобы вмешательства в полномочия президента, просто-напросто заботились о себе и своем будущем: дай-ка я займу пост министра, но на всякий случай сохраню на лацкане пиджака и значок депутата.

Тем не менее, сессия Верховного совета отвергла предложения отдельных депутатов лишить президента тех полномочий, которыми наделил его пятый Съезд. Это означало, что парламент все еще рассчитывает на дружную совместную работу и с президентом, и с правительством.

Хватало и других проблем. Распад CCCР большинство россиян восприняло с большой тревогой и глубоким сожалением. Однако для некоторых руководителей республик и автономий в составе РФССР, прежде всего их националистических движений, это явилось примером, достойным подражания. Особую позицию заняли Татарстан, Чеченская республика, Башкортостан, к ним примкнула Республика Саха (Якутия), взбрыкнула и Свердловская область.

Чего хотели эти регионы? На словах они отрицали свое стремление выйти из состава Российской Федерации, желали якобы лишь больше экономической свободы. Однако за всем этим ясно проглядывался чистой воды сепаратизм, стремление построить не федерацию, а конфедерацию со слабой центральной властью, зависящей от законов и конституций республик. Татарстан решил провести референдум с провокационным, если не сказать резче, вопросом: «Считаете ли, что Республика Татарстан – суверенное государство, субъект международного права, строящее свои отношения с Российской Федерацией и другими республиками, государствами на основе равноправных договоров?». Верховный совет России вынужден был обратиться к народу, Верховному совету и президенту республики с письмом.

«Вопрос, вынесенный на референдум, сформулирован некорректно. В одной формулировке объединены три разных вопроса, на которые предлагается дать один ответ: «да» или «нет». Одно это способно исказить действительную волю народов Татарстана. Такая постановка вопроса и неоправданная торопливость в проведении референдума является актом неуважения к многонациональному народу Татарстана, к государственности Российской Федерации, направлена на разрыв вековых связей Российской Федерации. Подрыв единства и дружбы населяющих республику Татарстан народов, ее выход из состава Российской Федерации повлечет за собой негативные последствия для всех граждан. За всем этим стоят силы, которые преследуют задачи достижения своих корыстных целей и удовлетворения политических амбиций».

То есть политики республики требовали от Российской Федерации того же, что полтора года назад требовал Ельцин от Горбачева. К чему все это привело, мы знаем.

Между тем работа над федеративным договором шла уже полтора года. Вязкая, напряженная. В течение этого времени договор был парафирован в несколько этапов, и теперь предстояло подписание его президентом России и руководителями субъектов России, затем он должен быть одобрен на Съезде народных депутатов, после чего станет частью Конституции. Татарстан и Чеченская республика отказались от парафирования договора. В Казани приняли решение подготовить двусторонний договор о «делегировании полномочий», означавший: что республика даст наверх, тем и будьте довольны. За день до подписания договора отказался поставить свою подпись и Башкортостан, заявив, что в договоре не учтены его условия, в частности, вопросы собственности, бюджета, внешнеэкономической деятельности, собственности на недра. Стало ясно: республики координируют свои действия, хотя на прямой вопрос журналистов о согласованных решениях руководители республик отвечали отрицательно. Разумеется, лукавили.

31 марта 1992 года в 15 часов в Кремле, в Грановитой палате в торжественной обстановке федеративный договор был подписан большинством субъектов. Это была победа здравых сил, победа Съезда народных депутатов России. Договор откорректировал бесшабашное и легкомысленное заявление президента «Берите столько суверенитета, сколько проглотите», сохранил единство страны.

Об истинных намерениях руководителей Татарстана свидетельствует публикация в «Российской газете» «Россия – Татарстан: старый друг лучше новых двух» (25 августа 1992 года). В политическом диалоге, состоявшемся при посредничестве «Российской газеты», участвовали со стороны Татарстана вице-президент республики Василий Лихачев, член Президиума Верховного Совета Алексей Колесник, советник президента РТ Рафаиль Хакимов, заместитель председателя Госкомэкономики республики Марат Галеев. Со стороны России в диалоге участие приняли госсекретарь при президенте России Геннадий Бурбулис и председатель Госкомитета по национальной политике Валерий Тишков. Воспроизведем отдельные фрагменты диалога, в котором политики попытались ответить на жгучие вопросы: какая необходимость была в принятии Декларации о государственном суверенитете Татарстана? Насколько обоснованным было проведение референдума 21 марта? Какова связь между Декларацией и референдумом, и нужно ли было их принимать и проводить? Каких шагов можно ожидать от Татарстана в дальнейшем? Что собирается предпринять по этому поводу Россия?