– По-другому? – переспросила я горько. – Вы имеете в виду те десять тысяч, которые ваша жена пообещала мне за труды?

– Ну-у-у…

Дядюшка снял руку с моего плеча. Прошелся по залу, словно невзначай притворил дверь, ведущую в жилую часть дома.

Ясно. Боится любопытных ушей. А их в доме ровно столько, сколько обслуживающего персонала. Даже в два раза больше. У каждого по два уха.

– Я говорю не только про твой гонорар, – наконец сказал дядюшка, возвращаясь назад.

– А о чем?

Я удивилась совершенно искренне. На что еще я могу рассчитывать в этом доме? Честно говоря, о деньгах я даже не думаю! Мне бы шкуру свою спасти, все остальное – ерунда!

– Ты многого не знаешь, – ответил дядюшка туманно.

– Ничего не знаю, – поправила его я.

– Да, – согласился дядя. – Ничего не знаешь.

– Просветите! – попросила я страстно.

Он немного поколебался.

– Не здесь. И не сейчас.

– А когда?

Он сделал рукой неопределенный жест. Потом наклонился ко мне и быстро заговорил:

– Слушай меня внимательно. Делай то, что велела Лена. От этого зависит твоя жизнь. Научишься копировать подпись – ты спасена.

– Надолго ли? – вклинилась я.

Он снова нетерпеливо махнул рукой.

– До твоего дня рождения.

– Вот спасибо!

– Это полтора месяца! – напомнил мне дядя. – А за полтора месяца я придумаю, как тебе помочь.

– Зачем? – спросила я в упор.

– Что зачем? – не понял он.

– Зачем вам мне помогать?

Дядя замялся.

– Неужели сама не понимаешь?

И он посмотрел на меня томными коровьими глазами. Надо полагать, таким образом выражал свою страсть.

Надеюсь, меня не стошнит.

– Я тебе нравлюсь? – спросил дядюшка, переходя на шепот.

Я потупилась и стиснула зубы. Только бы не стошнило!

Он взял мою руку и приложился к ней горячим поцелуем. Перед моими глазами замаячил темноволосый затылок.

Да. Волосы он тоже красит. А макушка-то уже просвечивает!

Дядюшка выпрямился.

– Ты не ответила.

Я с трудом разжала зубы и тихо прошептала:

– Да…

Он снова приложился к ручке. Господи, до чего же мерзкая игра!

– В таком случае, мы должны быть вместе.

Я промолчала. Меня начала сотрясать сильная дрожь. Нервы на пределе. Нужно кончать это объяснение.

– Поговорим потом, – сказала я наконец. – Здесь, действительно, не безопасно.

Оттолкнула родственника в сторону и решительно поднялась со скамейки. Дядюшка словно ожидал этого движения: обхватил меня и крепко прижал к себе.

Я молча отодрала от себя его липкие руки.

– Потом, – сказала я. – Не здесь.

Он страстно задышал прямо мне в лицо. Господи, неужели мужчинам все равно, кого целовать?.. Неужели им не противно?..

Я не додумала, отпихнула родственника и выскочила наружу.

– Запомни, мы не виделись! – тихо воскликнул дядюшка мне вслед.

Я не ответила. Меня душило отвращение.

Я неслась к дому, не разбирая дороги, и перед самым входом столкнулась с тетушкой.

– Женя!

Я затормозила, глядя в пол. Нельзя смотреть ей в глаза, она немедленно обо всем догадается. Жаль, что я не умею притворяться.

– Женя! – повторила тетушка и взялась двумя пальцами за мой подбородок.

Задрала его, заглянула мне в глаза.

– Что происходит?

Господи, помоги!

– А ты не знаешь? – крикнула я со злостью. – Не знаешь, да?! Заперла меня тут, как в тюрьме, и спрашиваешь, что происходит?!

– Тихо, тихо!

– Не буду тихо! – взвизгнула я. – Я гулять хочу! Слышишь? В город хочу! Осточертела эта комната! И этот дом тоже осточертел!

Похоже, мне удалось завести себя до нужной кондиции. Главное – начать, дальше легче.

– У меня уже пальцы судорогой сводит! – рыдала я. – Не могу больше! Не могу!

– Женя…

Тетушка сжала мою кисть холодными сухими пальцами. Сверкнули драгоценные камни в дорогой оправе.

– Я понимаю, – сказала она почти сочувственно. – Но нужно постараться. Потерпи еще немного.

Она подумала и добавила:

– Пожалуйста…

Я всхлипнула и вытерла слезы, ручьем бежавшие из глаз. Это были слезы облегчения, но, к счастью, тетушка об этом не догадалась.

Она достала из кармана носовой платок и вытерла мое лицо.

– Ты завтракала?

Я молча потрясла головой.

– Нужно есть.

Я всхлипнула.

– Я попрошу Надю приготовить тебе что-нибудь вкусненькое. Да?

Я снова всхлипнула.

– Что ты любишь?

– Все равно, – ответила я невнятно.

– Хорошо, я сама придумаю. А ты пока пойди к себе, умойся, и приведи себя в порядок. Позавтракаешь – и за работу, да?

Я всхлипнула в последний раз. Вытерла ладонью мокрые щеки и угрюмо кивнула.

– Вот и умница! – расцвела тетушка. – Погуляла, позавтракала, можно и делом заняться. Кстати, ты Юрия Васильевича не видела?

Я отрицательно качнула головой.

– Интересно, где он, – пробормотала тетушка. И добавила в полный голос.

– Иди, иди… У тебя тушь поплыла.

Я, не поднимая глаз, взбежала по лестнице вверх, ворвалась в свою комнату и захлопнула дверь. Привалилась к ней спиной, и несколько минут стояла неподвижно, пытаясь собрать мысли.

Что происходит? Что за странные игры затеял мой дядюшка? Это шанс на мое спасение или паутина, которую они сплели вместе с тетей Леной?

Что мне делать?

Я оторвалась от двери и побрела в ванную. Хорошенько умылась, намазала лицо кремом и вернулась в комнату.

Нужно все обдумать. Жаль, что у меня так мало информации. Придется пока играть по правилам, установленным не мной. Впрочем…

Я направилась к журнальному столу и уселась в кресло.

Впрочем, у меня появилось нечто лучшее, чем информация. У меня появилась надежда на спасение. Маленькая, призрачная, возможно обманчивая, но все-таки надежда!

Дверь открылась, Рита просунула в нее свою ехидную мордочку.

– Завтрак подавать? – спросила она без прежней почтительной интонации.