И меня не оставит.

В один из последних дней сентября я взбунтовалась. Изорвала стопку чистых листов, выданных мне тетушкой, разбросала их по комнате и отправилась во двор. На прогулку.

В конце концов, даже заключенные имеют на это право!

Я обошла дом вдоль забора, выискивая в нем уязвимые места. Но, к сожалению, не нашла ни одного. Забор был высоким, деревья возле него не росли, камни, плотно пригнанные друг к другу, не расшатывались.

Я обошла дом сзади и оказалась у пристройки с бассейном. Вошла в открытую дверь, присела у стены и пригорюнилась, глядя на воду.

– Отдыхаешь? – спросил у меня над ухом знакомый голос.

Я быстро подняла голову. Надо мной возвышался дядюшка. На его устах порхала легкая одобрительная улыбка.

– Отдыхаю, – подтвердила я с вызовом. – Что, не имею права?

– Имеешь, имеешь, – успокоил он.

Обошел меня и уселся рядом на длинную деревянную скамью. Сочувственно спросил:

– Устала?

– А вы как думаете? – огрызнулась я.

– Думаю, устала.

– Какой вы догадливый!

Он тихо засмеялся.

– Да ты не ершись! Я же не виноват, что Лена тебя в оборот взяла!

– Ага! – ответила я, глядя на воду. – Вы и знать не знали о планах жены! Правда?

– Знал, но не обо всех ее планах, – поправил меня дядюшка.

Неожиданно во мне проснулся интерес. Чего это он со мной заигрывает? А он ведь заигрывает! Убей Бог! Нюхом чую! Или я не женщина?

Я издала громкий вздох и поникла плечами.

– Что ей от меня нужно? – спросила я полузадушенным от слез голосом. – Что я ей сделала плохого?

Дядюшка как бы покровительственно обнял меня за плечи. Повторяю, объятие было «как бы» покровительственным.

Ах ты, старый кобель!

– Ну-ну, не надо, – подбодрил он меня. – Лена – деловая женщина, а иногда бывает просто жестокой. Не обращай внимания.

– Легко сказать, – пробормотала я и вытерла несуществующую слезинку в уголке глаза.

– Не расстраивайся, – продолжал утешать меня дядюшка. – Ты не спорь с ней. Делай то, что она говорит. И все будет хорошо.

– Я делаю…

– Вот-вот!

Дядюшка воровато оглянулся. Пригнулся ко мне и понизил голос:

– А я тебе помогу.

Я повернула голову в его сторону. Прямо перед моими глазами плавало холеное лицо с правильными, но отчего-то несимпатичными чертами. Господи! Да он красит брови!

Дядюшка задышал, как паровоз, и потянулся ко мне румяными, как у вампира, губами. Я кокетливо отклонилась в сторону.

– Не надо…

Он опомнился, или сделал вид, что опомнился. Отстранился, поправил ворот рубашки.

– Прости, пожалуйста, – извинился он. И добавил, понизив голос:

– Ты очень красивая. Я просто голову потерял.

Мне стало смешно, но я сдержалась и не фыркнула прямо в его холеное подкрашенное личико.

Вот теперь я точно знаю: дядюшка разыгрывает приступ влюбленности! Зачем? По одной простой причине: ему что-то от меня нужно. Действует дядюшка в одиночку и страшно боится, что тетушка узнает о его инициативе.

Ура! Раскол в рядах противника прибавлял мне шансов на выживание!

Я скромно опустила ресницы и пробормотала:

– Вы тоже красивый…

Дядюшка гордо приосанился. Старая прописная истина: каждый мужчина в душе павлин. Умный, неумный – неважно. И женщина может этим обстоятельством воспользоваться. Если знает как.

Раньше я этого не знала, потому что не было острой необходимости. А сейчас придется постигать науку непосредственно на месте боевых действий.

Ничего, постигну. Подумаешь, опасная зона! Меньше прав на ошибку, вот и все.

– Вы, наверное, намного моложе тети Лены? – спросила я доверчиво.

– А что? Это так заметно?

В голосе дядюшки зазвучало неприкрытое самодовольство избалованного домашнего кота.

– Очень заметно, – подтвердила я с жаром. – Вы такой подтянутый, молодой, а она…

Я тактично умолкла.

– Лена хорошо выглядит, – проявил лояльность дядюшка.

– Хорошо, – согласилась я. – Но все равно заметно, что она старше.

– На восемь лет, – не удержался дядюшка.

Я присвистнула, прикидывая в уме его возраст. Тетушке шестьдесят. Это я знаю точно, паспорт видела. Значит, дяде пятьдесят два года.

Мужчина в самом расцвете сил. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Сколько же вам лет?

– А сколько дашь? – закокетничал дядя, как барышня.

Я пожала плечами и бросила на него смущенный взгляд из-под ресниц.

– Вам сорок пять.

– Почему ты так решила? – обиделся дядюшка, и я поняла, что любовницы ему безбожно льстят.

– Потому, что выглядите вы на сорок, – ответила я подхалимски.

– А-а-а…

Дядюшка снова расцвел. Попала, надо полагать.

– Мне обычно столько и дают, – признался он милостиво.

– А на самом деле?

Дядя слегка поперхнулся.

– Сорок восемь.

Он откашлялся и повторил:

– Сорок восемь.

Я прикусила нижнюю губу. Смеяться нельзя. Никак нельзя.

– Поделитесь секретом, – попросила я совершенно серьезно. – Как это у вас получается?

– Все просто, девочка моя, – заметил дядюшка покровительственно. – Нужно любить жизнь и ценить ее удовольствия. Вот и все.

Ага, конечно! Надо полагать, еще нужно посещать хороших косметологов и подкрашивать седые брови. Но эти детальки дядюшка оставил за флагом.

Я вздохнула.

– Трудно, – пожаловалась я.

– Что трудно? – не понял родственник.

– Трудно получать удовольствие от жизни, когда нет денег, чтобы их оплатить…

– Девочка моя!

Дядюшка снова сочувственно обнял меня за плечи. Я почувствовала запах хорошей туалетной воды, перемешанный с запахом ароматизированного табака.

– Забудь! – сказал он проникновенно. – Забудь все плохое!

Я снова душераздирающе вздохнула.

– Теперь все будет по-другому, – вещал дядюшка вполголоса. Немного поколебался и чмокнул меня в макушку. Надо полагать, на большее пока не решился. Правильно! Не гарантирую, что я проявила бы сдержанность!

А нужно проявлять. Ой, как нужно!