– Всё это нормально, Лиза. Успокойся. Если ты готова встретиться со своим прошлым, то я помогу тебе. Ты очень смелый человек.

– Нет, я трусиха! Я боялась в это верить. Всегда считала, что после смерти ничего нет. Но тогда, зачем я здесь? Почему мне всё знакомо? Это дежа-вю сводит меня с ума.

Эмиль занялся кофе, пока я в прострации сидела за столом.

– Ты справишься, – наконец, сказал он, разливая кофе. – Не все могут так хорошо возвращаться в прошлое как ты. У тебя открытая память. Уверен, ты во всём разберёшься. У тебя уже есть опыт. Как видишь, это не страшно. Ты всё делаешь сама. Я нужен лишь, чтобы не дать тебе сбиться с пути.

Я возвращалась домой от подруги, у которой гостила три дня, с каким-то неприятным чувством страха. Впрочем, в это сложное время все казались сбитыми с толку и напуганными. Все разговоры были о том, как безопасно переправить свои капиталы за границу, как уцелеть и не оказаться на Лубянке. Об этом же думали мои родители, торопившиеся выехать. И только я совершенно не знала, что мне делать. Мой любимый, единственный оказался от всех нас по другую сторону. Он открыто перешёл на сторону большевиков, пойдя на полный разрыв со своей семьёй, которая в это время уже выехала в Париж.

Меня встретила тишина, когда я решилась позвонить. Это показалось странным. Наша служанка Марфа всегда быстро открывала дверь. Я постучала, но ответа снова не было. Прошло какое-то время, прежде чем мне пришла в голову мысль, просто толкнуть дверь.

Беспорядок, нет, разруха, которая встретила меня в холле, чуть не заставила моё сердце выпрыгнуть из груди. В ужасе я ходила по нашему особняку, наблюдая вывороченные ящики, разбитую мебель, сорванные со стен испорченные картины. Но больше всего меня потрясло то, что рояль, который отец привёз из Германии, стоял с оторванной крышкой. Некоторые клавиши были выворочены, струны порваны. И то, что любимый нашей семьёй инструмент, за которым прошло множество музыкальных вечеров, восстановлению не подлежит не вызывало сомнений. Варвары! Да как они могли? Я бережно погладила уцелевшие клавиши, и мой старый друг отозвался стоном. Слёзы хлынули из глаз, застилая мою прошлую жизнь, казавшуюся до этого дня такой лёгкой и прекрасной.

Вдруг откуда-то раздались тихие шаги. Повернулась: ведь я обошла весь дом и никого не видела. Но эта оказалась Марфа.

– Фаиночка! – старая женщина, прежде чем я сообразила, в чём дело, бросилась к моим ногам, покрывая мои руки поцелуями, смешанными со слезами. Через её рыдания не удавалось ничего понять.

Я опустилась с ней на колени и обняла её. Как в бреду, она произносила моё имя. Страх сковал горло, я боялась спросить о родителях. Немного успокоившись, Марфа всё рассказала.

Они пришли, когда все спали. Подняли родителей с постели, заставили одеться. Требовали денег, драгоценностей. Когда мой отец сказал, что уже всё отдали, начали ломать мебель. Искали самостоятельно. Потом, даже не дав им собраться, посадили в машину и увезли. Марфу не тронули. Слуги их не интересовали.

– Тебе надо бежать отсюда, Фанечка, – добавила она. – Это счастье, что тебя не оказалось дома. Но они вернуться за тобой.

– Но я должна пойти на Лубянку, узнать, что с родителями. Неужели ты думаешь, что я смогу уехать без них?

Марфа снова заплакала. Потом вытерла слёзы фартуком и быстро-быстро заговорила.

– Спасай себя. Ты ничем не можешь им помочь. Когда мы остались с твоей мамой на минутку вдвоём, она успела мне шепнуть, чтобы ты шла к Возниковым. Они помогут тебе выехать из страны.

– Но я не могу бросить папу с мамой! И … Степана, – расплакалась я. – Я сейчас пойду к нему и всё выясню. Может быть, это недоразумение, и их сегодня же отпустят.

Марфа покачала головой и встала.

– Считай, что я передала тебе волю матери. А решать тебе.

Марфа, причитая что-то себе под нос, оставила меня. Не знаю, сколько я просидела, оглушённая горем. Даже не могла плакать. Потом, вспомнив о тайнике, вышла в наш небольшой сад. Здесь всё казалось прежним. Всё также изгибалась в танце фигурка девушки над фонтаном. Зеленел аккуратно постриженный кустарник, яркими пятнами пестрели цветы на клумбе. Я хорошо помнила место, где мы с мамой закопали наши фамильные драгоценности. Сейчас, если я собираюсь покинуть этот дом, нужно забрать их с собой. Маленькая шукатулка поместилась в сумке. Я попрощалась с Марфой и пошла к Степану. К единственному человеку, от которого теперь зависела моя судьба. Если Степан согласится, мы уедем из России вместе.

– Пойми, Фанечка, я не могу уехать! – Степан сжимал мои холодные руки. – Я принял решение остаться. Россия – моя страна.

Ты не представляешь, как хорошо мы заживём. Не будет, ни богатых, ни бедных. Все люди равны. Неужели ты не стыдилась, что когда ты развлекалась, другие гнули спину, чтобы ты могла это делать?

– Революция разрушила наш мир. Раньше ты любил меня, а теперь…

– Я и сейчас люблю тебя. Просто сейчас личное отошло на задний план. Мне нравятся мои новые друзья. И то, как мы все вместе построим новое будущее. Ты можешь присоединиться к нам. Только для этого ты должна измениться. Читать другие книги, понять, наконец, что происходит. Перестать думать только о себе и о платьях.

Сердце упало куда-то вниз, и так и осталось там. Я не могла с ним спорить. На что я надеялась? Если он смог разорвать отношения со своей семьёй, так же легко он выбросит меня из своей жизни. Революция и новый мир для него важнее. Я ещё больше убедилась в этом, когда к нему пришли парочка его новых товарищей, с которыми он с упоением начал обсуждать то, что я не хотела слышать. Я, так и не приняв участия в беседе, удалилась из гостиной. Меня никто не удерживал, я спряталась в кабинете, чтобы выплакаться.

Что мне делать? Без Степана моя жизнь кончена.

Внезапно, я вспомнила о драгоценностях. Если Степан останется, я не пойду к Возниковым и не уеду за границу. Пусть будет, что будет. Я останусь здесь со Степаном.

Я спустилась в сад, сжимая в руке большой нож, который прихватила из кухни. Огляделась. Моросил мелкий дождь, и у меня не было лопаты, чтобы закопать шкатулку достаточно глубоко в саду. Обходя дом, я нашла дверь в подвал. На моё счастье, она не оказалась запертой. Расковыряла землю, спрятав шкатулку в углу. В том месте, где наверху, по моим предположениям, находился кабинет. Тщательно разровняла, бросила на это место какие-то старые вещи. Огляделась. Потом мне пришло в голову нарисовать план подвала и где-нибудь спрятать. На крайний случай. Вдруг я не смогу сама показать это место. Когда я ходила с уже нарисованным планом, вспомнила о случайно отошедшей плитке в камине. Место это мы обнаружили с Сергеем. Он тогда сказал, что здесь можно что-нибудь спрятать, а я пошутила, что только любовное письмо.

Я всё ещё сидела перед камином, когда ко мне пришёл Степан. Он сказал, что попросил своего товарища узнать о моих родителях. И вообще он уверен, что это ошибка. Я сказала ему, что останусь с ним и только схожу домой за вещами. Он обрадовался, протянул ко мне руки и сказал: «Иди ко мне. Я буду ждать тебя».