— А как насчет еды?

— Готовить тут не позволяют — это против правил. Но первые пять месяцев мне было так спокойно! Я могла спускаться в кафе, прикрыв щеку вуалью, и никто ничего не замечал.

— Но неужели ты раньше не думала о пластической операции? — воскликнула Джин.

— Сначала я не могла ее себе позволить. А потом мне казалось, что шрамы слишком старые для хирургии.

Вопрос Джин, заданный из благих побуждений, прозвучал бестактно.

— И, находясь вдали от нас, ты никогда не скучала… — Она не договорила.

Айрин Стэнли поправляла один из холстов у левой стены — венецианскую жанровую сцену XVI века. Ее изящная фигура выпрямилась на фоне серого бархата.

— Да! — произнесла она сдавленным голосом. — Очень скучала!

Холст со слабым стуком упал на пол.

— Иногда я могла забыть его… и вас тоже, — поспешно добавила женщина, — на полгода и даже на год. Но потом какая-нибудь мелочь напоминала мне о прошлом, и я мучилась, как от боли.

— Подожди! Я не хотела…

— А теперь я расскажу вам, что произошло в этой студии, когда я снова встретила Фреда. Я не знала, что люди из частного детективного агентства выследили меня. Я просто чистила кисти, сидя левой щекой к двери, когда она открылась и вошел Фред. Он не стал причинять мне лишнюю боль, притворяясь, будто ничего не замечает, а только сказал: «И это все, что беспокоило тебя, Бетти? Мы справимся с этим за одну-две недели». Тогда я… заплакала.

Если ранее в голосе Айрин Стэнли, или Элизабет Мэннинг, слышались нотки гнева, то теперь они исчезли. Она говорила просто, как о повседневных делах.

— Это произошло несколько месяцев назад. С тех пор я начала жить снова. Недавно, сэр Генри, вы упомянули Рихтера в Вене.

Г. М., сидевший в кресле, подпирая кулаком подбородок, молча кивнул.

— Фред привез его сюда на специальном самолете, и он сделал это… — Она коснулась левой щеки.

— Я по-прежнему думаю, мэм, что только двое людей в мире могли это сделать.

— Что касается Фреда… — Оборвав фразу, она достала из-за стопки холстов еще один, тщательно спрятанный. Это был портрет Мэннинга, на котором он выглядел как живой. — Казалось, Фред не постарел ни на день, — продолжала женщина, сняв с мольберта пустой холст и заменив его портретом. — Только волосы поседели преждевременно. Руки, плечи и торс были как у человека на двадцать лет моложе. Он оставался таким же безумно романтичным и… и глупым, — она улыбнулась, — каким я знала его прежде. Мы собирались отправиться во второй медовый месяц и уже все спланировали.

Но тут дьявол выскочил из укрытия.

— То-то и оно, — прервал сэр Генри Мерривейл. — Мы должны услышать об этих планах раньше копов. Пожалуйста, расскажите о них.

Сай затаил дыхание. Айрин Стэнли бросила на него странный взгляд, отошла к дивану и снова села.

— Это не имеет значения, — сказала она Г. М.

— То есть как?

— Вы пришли сюда, сэр Генри, чуть позже половины одиннадцатого и деликатно сообщили мне о происшедшем. До того я читала дневные и вечерние газеты, но только смеялась над трюком Фреда с исчезновением. Вы сказали мне, что кто-то пытался его убить, дважды ударив ножом в бок, и попросили подождать детей, что я и сделала.

— Да, мэм. Но почему вы говорите, что это не имеет значения?

Темно-голубые глаза оставались непроницаемыми.

— Это зашло слишком далеко. Если Фред умрет, умру и я.

Послышался сдавленный крик — Сай не мог определить, чей именно.

Г. М. поднялся.

— Может, перестанете болтать вздор? — осведомился он.

— Вы бы не называли это так, если бы знали мою жизнь.

— Но разве вы не хотите, чтобы человека, который пытался убить вашего мужа, поймали и наказали?

— Его никогда не поймают и не накажут, — ответила она.

В студии, казалось, похолодало. Фредерик Мэннинг с насмешливыми глазами и длинными седыми волосами, подстриженными на висках, смотрел на них с портрета.

— Когда вы ушли, сэр Генри, я словно обезумела. — Айрин Стэнли стиснула руки. — Я должна была позвонить и узнать, что с Фредом. Но слуги бы не поверили, что я его жена. Тогда я подумала о Стаффи — он говорил вам, что пробыл в доме двадцать один год?

— Да, — пробормотал Сай Нортон.

— Сначала Стаффи тоже мне не верил. Но я убедила его, напомнив разные вещи, которые самозванка не могла бы знать.

— Понятно. Ну и что он сообщил?

— Фред несколько раз приходил в сознание. Детектив — лейтенант… не помню фамилию — все время был с ним.

Кровь бросилась ей в лицо, несмотря на все самообладание. Впервые стал заметен красноватый след у левого глаза и еще один возле подбородка.

— Фред отказывается назвать имя человека, напавшего на него. Вернее, он клянется, что не знает, кто это был. Понимаете? Он кого-то защищает. Это значит, что… — Медленно повернувшись, она посмотрела сначала на Кристал, потом на Джин и наконец на Боба.

За бархатной занавесью-перегородкой начал звонить телефон.

Айрин Стэнли вскочила:

— Это Стаффи! Он обещал звонить каждый час, будут новости или нет. Прошу прощения.

Она исчезла за занавесью. Сай изучал три лица, смотревшие ей вслед.

— Мама чудесна! — воскликнула Джин. — Я всегда идеализировала ее, но не думала, что она такая на самом деле!

— Ты в своем уме, Джин? — яростно прошептал Боб, схватив сестру за руку. — Неужели ты не понимаешь, что она имела в виду?

— Что?

— То, что на папу напал один из нас!

Они говорили тихо, чтобы слышать слова женщины за занавесью. Кристал в легком атласном жакете поверх золотистого вечернего платья подошла к Саю. Ее глаза сияли.

— Джин права — мама чудесна. Но, по-моему, она слегка не в себе. Сай!

— Ну? — Сай достал из внутреннего кармана карандаш и старое грязное письмо.

— Вы верите тому, что она сказала?

— Она сказала многое. Что вы имеете в виду?

— Что мужчины ценят женщин только за их физическую привлекательность?

— Господи, Кристал, откуда я знаю? — простонал Сай. — Вероятно, это правда.

— Черт бы вас побрал! — тихо сказала Кристал.

— Но возраст не имеет значения. Вам двадцать четыре года, а вашей матери, должно быть, около сорока трех. Но если бы вы обе вошли в эту минуту в бальный зал, не было бы ни одного мужчины, который не посмотрел бы на вас.

Кристал начала повторять «черт бы вас побрал», но ей помешали слезы.