— Я вас не знаю. И не знаю, правду вы говорите или нет. По-моему, Даше ничто не угрожает. А если я соглашусь вам помогать — мне тогда точно конец.

Артур отхлебнул пива и бесстрашно посмотрел Иван Иванычу в глаза. Тот сощурился.

— О собственной шкуре думаешь? — пророкотал он.

Артур усмехнулся:

— А вы разве нет? Все люди думают о собственной шкуре.

— Это твой окончательный ответ?

— Да.

— Что ж… — Иван Иваныч поднялся из-за стола, порылся в кармане и швырнул на стол две сотенные бумажки. — Это за пиво. Да, и вот еще… — Он бросил поверх денег страничку, вырванную из блокнота. — Здесь мой телефон. Передумаешь — звони. О нашем разговоре никому. Иначе я сам тебя урою. Все понял?

Артур кивнул.

— Ну молодец. Бывай! — Иван Иваныч повернулся и зашагал к выходу.

Артур проводил его мрачным взглядом, потом вытащил из кармана телефон и набрал номер Даши. Первый гудок… Второй… Третий… Четвертый…

— Ну возьми же трубку, — проговорил Артур.

— Да, — отозвался в трубке голос Даши.

— Даш, это Артур. С тобой все в по…

— Мне сейчас некогда, — оборвала его Даша. — Я не могу с тобой говорить.

На сердце у Артура стало тяжело. Даша никогда не говорила с ним таким голосом.

— Ладно, я перезвоню, — сказал он. — Когда мне перезвонить?

В трубке раздался нервный смешок. Затем Даша ответила:

— Никогда.

— Но…

Даша отключила связь. С тяжелым сердцем Артур снова набрал ее номер. На этот раз безрезультатно. Даша, видимо, отключила телефон. Артур попробовал дозвониться еще раз, но с тем же результатом.

Снять бельевую веревку с балкона оказалось делом нелегким, но Даша справилась. Потолки в квартире были высокие — со стула не достать. Бросив веревку на диван, Даша подтащила к люстре журнальный столик. На него она поставила стул. Конструкция получилась довольно шаткая, но это все, что можно было придумать.

Даша взяла с дивана веревку, и тут в сумочке, лежащей на диване, запиликал телефон.

Даша достала трубку:

— Да.

— Даш, это Артур. С тобой все в по…

— Мне сейчас некогда. Я не могу с тобой говорить.

— Ладно, я перезвоню. Когда мне перезвонить?

Когда перезвонить? Даша посмотрела на веревку.

Сказать, чтобы перезвонил завтра? Но куда? На тот свет? Даше вдруг стало смешно. Она даже засмеялась, правда, ей самой стало страшно от собственного смеха.

— Никогда, — сказала она и отключила мобильник.

Секунду поколебавшись, она выдернула из розетки и городской телефон. Теперь ничто не могло ее отвлечь.

Даша забралась на журнальный столик, затем — осторожно, балансируя руками, — на стул. Привязать веревку к крюку, на котором держалась люстра, тоже оказалось делом непростым. Стул шатался под ногами. Пот катился со лба и, стекая с бровей, щипал глаза и заставлял зажмуриваться. Работа заняла у Даши долгих пять минут. Теперь нужно было сделать петлю. Это тоже была задача не из простых. Даша старалась закрепить узел петли так, чтобы он свободно скользил по веревке. В конце концов, у нее это получилось.

Даша посмотрела на крюк и подергала за петлю. Все было надежно. Тут вдруг Даша вспомнила, что веревку нужно натереть мылом. Иначе узел может застрять, и смерть будет долгой и мучительной.

Морщась от досады, Даша слезла на пол. Тут вдруг на нее навалилась такая усталость, что ноги сами собой подкосились. Волосы и футболка были мокрыми от пота. Пальцы дрожали. Нужно было отдохнуть. Даша села на диван и, нашарив рукой пачку «Вога», закурила. Она смотрела, как тонкая струйка сизого дыма поднимается к потолку и расплывается в воздухе, превращаясь в облако, похожее своими очертаниями на какое-то сказочное чудовище. Мыслей в голове никаких не было. Только усталость и желание побыстрее покончить со всем этим.

Наконец она почувствовала, что ноги и пальцы больше не дрожат. Даша аккуратно затушила окурок в пепельнице. Потом встала и направилась в ванную — за мылом.

Мыля веревку, Даша вдруг подумала о том, как глупо это должно выглядеть со стороны. Стоит на стуле взрослая девушка и трет мылом по бельевой веревке. Во всем этом было что-то театральное.

«Ну и что? — подумала Даша. — Какая разница. Все равно завтра уже ничего этого не будет. И сегодняшнего вечера не будет».

Эта мысль показалась Даше пугающей и заманчивой одновременно. «А может, зря я все это? — пронеслось у нее в голове. — Может, надо совсем не. так?..»

Звонок электрического звонка резанул по нервам. Даша вздрогнула и пошатнулась на стуле. Звонок повторился. Сердце учащенно забилось. Она отбросила мыло в сторону, затем просунула голову в петлю и затянула узел на шее так туго, что стало тяжело дышать.

И снова кто-то позвонил в дверь, словно поторапливая Дашу.

«Ну вот и все», — подумала Даша, набрала полную грудь воздуха и изо всех сил оттолкнулась ногами от стула.

Дверь никто не открывал. Уже собираясь уходить, Артур машинально нажал на ручку двери и вздрогнул от неожиданности: дверь распахнулась.

Из глубины квартиры послышался грохот, как если бы кто-нибудь уронил стул или стол. Предчувствуя неладное, Артур вихрем влетел в прихожую и, секунду поколебавшись (он не успел понять, откуда конкретно раздался шум), бросился в гостиную.

Когда он вбежал, Даша висела на веревке, судорожно хватаясь руками за петлю. Лицо ее налилось кровью, из горла выходили сдавленные хрипы. Артур быстро подскочил к столику, схватил Дашу за ноги и приподнял. (Откуда только силы взялись!) Затем одним прыжком запрыгнул на столик, быстро достал из кармана нож, который всегда носил с собой и, продолжая держать извивающуюся Дашу за бедра, перепилил веревку.

На пол они рухнули вместе. Падая, Артур больно ударился головой о ножку валявшегося тут же стула. Даша хрипела, кашляла и всем телом извивалась на полу. Лицо ее побагровело. Глаза вылезли из орбит. Ободранные в кровь пальцы продолжали дергать за петлю.

Артур перекатился на бок и, действуя быстро и решительно, ослабил узел петли так, что Даша смогла наконец вдохнуть. Лицо ее исказилось от боли. Она схватилась руками за горло и громко застонала.

Лишь пять минут спустя она смогла произнести два слова. И слова эти были:

— Ты… пришел…

Проговорив их, Даша тут же зашлась сухим, раздирающим горло кашлем.

На этот раз встреча состоялась в летнем кафе неподалеку от Петровско-Разумовской. Иван Иваныч сам назначил это место. Когда Артур подошел, он был уже там. Сидел за столиком, закинув ногу на ногу, и пил пиво. Одет он был так же, как и вчера. Те же аккуратно причесанные волосы, та же седая прядь, тот же прищур черных, искристых глаз.