— Да, — отчетливо ответила Глэдис, когда священник спросил, по просьбе Мартина, по-английски, — согласна ли она взять в мужья стоящего рядом с ней мужчину, чтобы любить его и почитать до конца дней своих.

А когда Мартин пообещал то же самое, он в нарушение всех традиций заглянул в глаза жены и добавил от себя, что и за гранью всего сущего будет беречь и лелеять женщину, которую искал всю жизнь.

Жительницы рыбацкой деревушки все как один всхлипнули, и две разодетые в пух и прах американки в первом ряду — тоже. Даже старик Якоб утер щеки, хотя впоследствии уверял, будто ему соринка в глаз попала.

Рекой лился эль, пенилось французское шампанское. Все танцевали и пели; ели чудесную рыбу и жареное мясо. Гости сдвигали бокалы и чествовали молодоженов до тех пор, пока запас тостов не иссяк.

Да, в один голос уверяли все собравшиеся, свадьбу сыграли на славу, лучше некуда. Однако жениху и невесте больше запомнилось не само празднество, а то, что случилось позже, ночью, когда пели сверчки, в воздухе разливалось благоухание цветов и они наконец-то остались одни в доме на утесе с видом на море.

Жених заключил невесту в объятия.

— Ты моя жизнь, — сказал он, глядя ей в глаза, и при виде ее лучезарной улыбки сердце его едва не разорвалось от радости.

— А ты — моя, — прошептала она.

Когда же серебристая луна засияла на черном бархате неба, Мартин подхватил Глэдис на руки и отнес ее в спальню. В их общую спальню.

А на заднем дворе среди зеленой травы валялись серые осколки камня, совсем еще недавно бывшие огромным валуном. Пройдет немного времени, на этом месте разобьют цветник, как и было задумано. Радующее глаз многоцветье скроет следы символической борьбы человека с судьбой. Борьбы, в которой он одержал победу.

Но этот обломок горной породы, обкатанный морскими волнами, навсегда останется в памяти Мартина и Глэдис. И кто знает, может быть, станет семейным преданием рода Фагерстов.