Он начал раздевать Глэдис — медленно, стараясь не торопиться, смиряя сжигающее нетерпение. Но когда ее ладони скользнули по его груди, опускаясь все ниже и ниже, к напрягшемуся средоточию мужской силы, последние крохи самообладания оставили Мартина, и он сорвал с Глэдис сарафан.

И вот она перед ним, как есть, вся — кружево и шелк и благоуханная, разгоряченная плоть. Мартин снова попытался замедлить ход событий, но Глэдис ему не позволила. Она приподняла голову, ища его губы; погладила мускулистые плечи и грудь, провела рукой по упругому животу, а затем тонкие пальцы скользнули за пояс шорт. Мартин застонал, накрыл ладонью ее руку. Так, общими усилиями они сорвали шорты и отбросили досадную помеху прочь. Наконец распаленные страстью тела сплелись, и уже никакие преграды не мешали им, ибо они остались одни во всей вселенной.

Глэдис поняла: она любит Мартина Фагерста.

Дни и ночи сменяли друг друга. И каждый день и каждая ночь становились откровением.

Мартин, этот супермен, способный спасти гибнущую корпорацию и с кувалдой атаковать огромный валун, оказалось, не был лишен простых человеческих слабостей.

Он отказывался верить в кулинарные способности Глэдис. Однажды днем на зеленом лугу, где они уютно устроилась в траве среди ромашек, молодожены затеяли шутливый спор. Глэдис негодующе напомнила мужу про тесто, некогда обнаруженное им в ее кухне.

— Изволь запомнить, я пеку самые лучшие пироги на свете!

— Угу!

— Что ты хочешь сказать этим мерзким «угу»? Честное слово, пеку! Спроси у Дейви. Он обожает мои пироги!

— Дейви, тоже мне! — фыркнул Мартин. — Этот парень от тебя без ума. Подай ему отсыревший картон, он и его слопает за милую душу!

Глэдис бросила в него пригоршню ромашек.

— Дейви без ума только от собственной жены!

Мартин завладел рукою Глэдис и принялся задумчиво перебирать тонкие пальцы. Ему предстояло затронуть малоприятную тему, и финансист подыскивал нужные слова. Давно надо было исповедаться! Пустяки, конечно, но Глэдис должна знать о нем все.

— Это хорошо, когда человек без ума от собственной жены.

Молодая женщина улыбнулась, снимая белый лепесток с его волос.

— В самом деле?

— Я когда-нибудь говорил тебе, что уже был женат? — спросил Мартин, поднося к губам ее руку.

Дразнящая улыбка Глэдис погасла.

— Нет. Нет, не говорил.

— Так вот, я был женат. Целых три недели.

— И что же произошло? Впрочем, догадываюсь. Супруга подала тебе к обеду кусок отсыревшего картона, назвав его пирогом собственной выпечки, и ты от нее отрекся.

— Все не так просто. Оказалось, что мы совершенно чужие друг другу люди. Она хотела заполучить мое имя и мои деньги, а я…

— А ты? Чего хотел ты?

— А я хотел избавиться от нее. С первого же дня! Наш брак был ошибкой. Наверное, мы оба это знали.

— Так с какой стати ты на ней женился? Она что, тоже забеременела?

Едва оскорбительные слова сорвались с языка, как Глэдис уже пожалела о собственной несдержанности. Но сказанного не воротишь. Мартин выпрямился, лицо его окаменело.

— Нет. Она не забеременела. Будь это так, уверяю тебя, я по сей день был бы на ней женат.

— Да, разумеется, ты исполнил бы свой долг до конца. — Глэдис встала и отряхнула цветастую юбку от налипшей травы. — Безусловно, — повторила она, направляясь к дому. — Я и позабыла, что ты у нас — само благородство, сама порядочность! Извини, Мартин.

— Да что на тебя нашло? — Фагерт схватил жену за плечи и резко развернул к себе. — Ты злишься на меня за то, что я развелся с женщиной, которую не любил? Или за то, что поступил бы с ней по справедливости, если бы обстоятельства того потребовали?

— Я вообще не злюсь. — Глэдис натянуто улыбнулась. — Я просто… любопытна, как все женщины. В конце концов, я впервые узнаю о том, что у меня была предшественница.

— Повторяю: эти отношения ровным счетом ничего для меня не значили! Мы познакомились, вообразили, что влюблены, и поженились. К тому времени, как у нас открылись глаза, было уже поздно.

— Ну да, скоропалительные браки никогда к добру не приводят.

— Не городи чепухи! Между нашим браком и тем другим нет ничего общего. Я женился на тебе, потому что… потому что…

— Потому что я забеременела!

— Да! Нет! То есть… — И тут он замолчал. Разумеется, он женился на Глэдис именно поэтому, зачем отрицать? Стал бы он ни с того ни с сего делать предложение малознакомой женщине!

— Избавь меня от объяснений, будь добр! — Голос жены звучал холодно. — Я уже наслышана о твоей порядочности. Ты женился на мне ради ребенка и останешься моим мужем по той же причине. Так?

— Ты права, — проворчал он. — Я останусь твоим мужем, а ты моей женой, до тех пор «пока смерть не разлучит нас», как наставлял нас тот сентиментальный мировой судья.

Он властно притянул Глэдис к себе и поцеловал — так же, как в день решающего объяснения. И впервые после визита в башню над морем, Глэдис не откликнулась. Она вообще ничего не чувствовала: ни страсти, ни гнева…

— Ты моя жена, — повторил Мартин, пристально глядя ей в лицо. — И прибавить к этому нечего.

Глэдис резко высвободилась.

— И я об этом еще не забыла. Незачем напоминать лишний раз!

Она развернулась и стремительно зашагала к дому. Фагерст сжал кулаки. Проклятье! Да что все-таки на нее нашло? Он-то надеялся, что все неприятности уже позади и Глэдис примирилась с неизбежным, но выходит, что нет!

Неужели все это время она притворялась — притворялась в часы любви? Обнимала его, ласкала и целовала, втайне проклиная ненавистный брак? Ведь, если говорить начистоту, он, Мартин Фагерст, добился своего шантажом и угрозами — именно так и не иначе! Он посчитался с ее волей не больше, чем прибрежные рифы — с желаниями гибнущего корабля. Но что с того? Они муж и жена. И пусть принимает это как должное.

Мартин глубоко вздохнул, засунул руки в карманы и постоял еще немного, глядя на море.

Нет, в любви притворство невозможно! Он бы сразу понял, что эти вздохи, этот нежный лепет — обман и ложь. Разумеется, он догадался бы… Или нет?

Глэдис сидела за туалетным столиком в той самой спальне, где впервые ночевала на острове. С тех пор все их упоительные ночи она проводила в постели Мартина — ночи, зачастую плавно переходящие в день!

Молодая женщина до боли сжала серебряную расческу. Руки ее дрожали.

Вот чепуха какая! Да, Мартин уже был женат. И что с того? Она тоже пережила бурный роман и воспринимала свои взаимоотношения с Кевином как брак, даже если сам Кевин думал по-другому. Известие об измене потрясло верную, любящую Глэдис ничуть не меньше, чем если бы она звалась миссис Кевин Хант…