Все еще дрожа от напряжения, он крепко обхватил обеими ногами узкий выступ, передохнул и предпринял последнюю яростную попытку, буквально втащив себя на вершину утеса.

Точно выброшенный на берег лосось, Торак лежал там, хватая ртом воздух и чувствуя под щекой ледяную поверхность скалы. Перед ним расстилалось плато шириной шагов в полсотни. Плато окружали скалы, тонувшие в тумане, а вся его поверхность была завалена осколками крупных камней, которые Гора Духов некогда сбросила со своей вершины.

Торак поднялся на ноги, и его тут же насквозь прохватило леденящее дыхание ветра. У него даже виски заломило от холода. На всякий случай Торак решил отцепить топор от пояса, но усталые замерзшие пальцы слушались плохо, и топор, выскользнув у него из рук, полетел вниз, на дно ущелья. Торак в ужасе посмотрел ему вслед и вдруг заметил, что пестрого пса больше нигде не видно.

Он все еще пытался высмотреть у подножия утеса упавший топор, когда вдруг почувствовал, что на него кто-то смотрит, и обернулся.

В двадцати шагах от него на одной из скал, высившихся вокруг плато, стояла Повелительница Филинов.

Ее бессмертная маска, так похожая на лик самой смерти, была цвета старой желтоватой кости. Щель рта разверзлась в беззвучном вопле. В одной руке колдунья сжимала посох, в набалдашник которого был вделан сверкавший, как пламя, красный камень, а в другой — копье-трезубец для ловли душ.

Торак судорожно стиснул рукоять ножа. Он понимал, что против Пожирательницы Душ его нож бесполезен, но этот нож когда-то принадлежал Отцу, так что одно прикосновение к нему уже придавало Тораку и сил, и мужества.

Повелительница Филинов была окутана таким плотным облаком зла, что оно даже потрескивало, точно шаровая молния, повисшая в воздухе.

А Торак вспомнил о Волке, которого преследует стая псов, и потребовал, слегка задыхаясь:

— Отзови своих собак!

В обведенных белым прорезях маски глаза Повелительницы Филинов вспыхнули гневным огнем. Но из щели, обозначавшей рот, не донеслось ни звука.

— Отзови своих псов от моего Брата Волка! — выкрикнул Торак. — Ведь ты уже получила то, что хотела! Вот он я, перед тобой!

Эостра даже не пошевелилась, но у нее за спиной Торак заметил странные тени, вздымавшиеся подобно гигантским крыльям. Он чувствовал, как исходящее от колдуньи зло туманит его мысли, подчиняя их себе.

И вдруг из-под жуткой маски раздался резкий, нечеловеческий вопль, казалось, насквозь пронзивший череп Торака и впившийся ему прямо в мозг. Эхо этого вопля, отдаваясь от скал, становилось все громче, все оглушительней; у Торака было такое ощущение, словно череп у него уже лопнул, и осколки костей раздирают мозг в клочки…

«Следи за тем, что у тебя сзади, Торак».

Торак оглянулся через плечо, но толком присесть не успел, и филин ударил его когтями прямо в висок. Стоя на самом краю обрыва, Торак покачнулся, зашатался и увидел, что филин уже заходит для новой атаки.

И в это мгновение большая белая птица камнем упала откуда-то сверху, из густого тумана, на лету выпустив когти и явно намереваясь сразиться с филином. Но тот успел резко свернуть в сторону и, совершив над головой у Торака очередной круг, приготовился нанести новый удар.

И Торак, невольно шагнув назад, упал навзничь.

Когда он очнулся, то понял, что плывет на облаке.

Облако было мягкое, легкое и, что удивительно, очень теплое.

Торак заставил себя приподнять веки и увидел прямо перед собой в тумане северного оленя, словно застывшего в прыжке. А рядом с оленем белые росомахи мирно бродили среди белых леммингов и куропаток. Снежно-белый мускусный бык пасся рядом с белым, как иней, вороном…

— Я что, умер? — пробормотал Торак.

— Не думаю, — ответил ему словно издалека чей-то голос.

Торак только горестно вздохнул.

Но потом вдруг подумал: «А ведь он прав, обладатель этого голоса». Тело его было на месте, и души по-прежнему пребывали в нем, вот только куда-то делась вся его теплая верхняя одежда. На нем были только нательная куртка и мягкие штаны из птичьей шкурки. А то теплое мягкое облако ласково щекотало его босые ступни.

— Где же это я? — шепотом спросил Торак, словно обращаясь к самому себе.

— Здесь, — спокойно ответил тот же голос.

Торак взял себя в руки и попытался разобраться:

— Ты принадлежишь к Тайному Народу?

Его невидимый собеседник помолчал немного, потом сказал:

— Я скрываюсь, это правда, но я вовсе не один из них.

Туман перед глазами Торака начинал рассеиваться. Он почувствовал запах дыма. Услышал, как капает вода, как шипит огонь. И в груди было знакомое стеснение — это стеснение он всегда испытывал, стоило ему оказаться в пещере.

Торак широко распахнул глаза.

И увидел, что лежит на толстой подстилке из заячьих шкур, а сверху укрыт теплым одеялом из шерсти мускусного быка. Пещерка, в которой он находился, была такой маленькой, что, раскинув руки, он, наверное, мог бы достать от одной стены до другой. Но похоже, она была достаточно глубока. Торак лежал ногами к выходу, занавешенному тяжелым пологом, сшитым из разных звериных шкур; в щели по краям полога пробивался дневной свет. Рядом с его постелью горел костер, отбрасывая на стены красноватые отблески. Возле костра лежали груды топлива — сухой вереск и лепешки сушеного помета мускусного быка; над костром висели связки трав и сухих грибов, а также вяленая форель.

Белый северный олень и белый мускусный бык были нарисованы на стене мелом или гипсом. Как и лемминги, росомахи и куропатки. Изображениями разных животных и птиц был покрыт, казалось, каждый свободный кусочек стен; все они были искусно высечены в сланцевой породе, а бороздки заполнены тем же гипсом или мелом. А вот белый ворон оказался настоящим. Он восседал на камне и внимательно смотрел на Торака. Оперение, лапы, когти и даже клюв у него были совершенно белые. Зато глаза — черные, и взгляд такой же, как у всех воронов: острый и умный.

Чувствуя какую-то невероятную слабость, Торак все-таки заставил себя сесть. Голова ужасно кружилась; казалось, у него болит все тело, но он, безусловно, мог двигать руками и ногами, а это означало, что дела его отнюдь не безнадежны; видимо, когда он упал с утеса, глубокий снег у подножия и толстая неуклюжая парка спасли его. Рана на макушке саднила: похоже, тот филин разодрал ему старый шрам. Торак ощупал голову и понял, что рана заботливо перевязана.

Тот филин…

И Торак моментально все вспомнил.

— Кто здесь? — спросил он. — Где мой нож? И где Волк?

Ответа не последовало.

Торак встал и, пошатываясь, двинулся к выходу из пещеры.

— Стой! — раздался знакомый голос.