Дневники Роуз больше напоминали альбомы с вырезками. На их страницах было множество карт, рассказов о том, как бабушке удалось вылечить того или иного больного, списки ингредиентов домашних лечебных снадобий, а также – эта часть больше всего нравилась Монти – рецепты десертов и нотные записи сочиненных Роуз мелодий.

Будучи совсем маленькой, я читала эти журналы вслух родителям в надежде найти какой-то ключ к тому, где именно могла находиться бабушка после своего исчезновения. Мне казалось, что если удастся ее найти, Монти воспрянет духом, перестанет быть просто моим любимым дедушкой и снова превратится в того блестящего Путешественника, о странствиях которого по параллельным мирам рассказывалось в его дневниках. Я искренне надеялась, что все закончится хорошо, дедушка, вернув Роуз обратно, снова обретет счастье и покой, а я наконец познакомлюсь с реальной бабушкой, о которой мне столько рассказывали.

Конечно, я давно уже поняла, что это невозможно. Слишком много прошло времени. Единственное, что мы могли сделать, – не допустить, чтобы и сам Монти исчез где-то в параллельных мирах.

Я прошла в гостиную и, взяв мамин альт, в быстром темпе сыграла несколько мажорных арпеджио. Обычно это помогало мне преодолевать время от времени наваливавшиеся на меня приступы меланхолии.

В дом через заднюю дверь вошел Элиот. Я поняла это, поскольку, еще не видя меня, он громко произнес:

– Скучала по мне?

– Еще как. Ты даже представить не можешь, – ответила я.

Мы встретились в кухне. Я крепко обняла Элиота и хлопнула его по плечу.

– Ты все это время слонялся где-то на улице?

– Ага. Непростой выдался денек, – сказал Элиот. Открыв холодильник, он выхватил из него банку с консервированной кукурузой и шумно сглотнул. – Я тоже без тебя соскучился.

– Естественно. Кто-нибудь про меня спрашивал?

– Келли просила тебя позвонить ей. Все очень расстроились, узнав, что тебя отстранили от занятий.

Мы вернулись в гостиную. Мне очень хотелось верить Элиоту, но факты опровергали его слова: с того момента, когда стало известно о решении Совета по моему поводу, мой телефон молчал.

– А что Шоу? Он сказал хоть что-нибудь?

Элиот уселся в обитое парчовой тканью кресло и, откинувшись назад, сцепил пальцы на затылке.

– Сказал. Могу процитировать: «Будьте снисходительны к Адди. Не обижайте ее».

– Похоже, он прекрасно знает, что она за штучка.

Я проиграла еще несколько арпеджио. Итак, Шоу, похоже, был на моей стороне. Таким образом, можно было надеяться, что Шоу поддержит меня на заседании Совета – если только нам удастся доказать, что разделение Мира в парке произошло не по моей вине.

– После уроков я наведался в архивы, – сообщил Элиот. – Взял там целую кипу разных файлов и прочитал их по дороге домой.

Я почувствовала, как у меня участился пульс.

– Раскопал что-нибудь?

– Пока нет. Во время разделения многие данные были утеряны. Но я продолжу поиски.

– А Шоу понравилась твоя программа по управлению картой?

– Я пока не готов показать ее ему.

Когда Элиот почувствовал бы готовность вынести на всеобщий суд свое детище, ему должно было исполниться лет восемьдесят – мой приятель был неисправимым перфекционистом. Обычно эта особенность его характера доводила меня до белого каления, но на сей раз я вынуждена была признать его правоту.

– Да, программка иногда глючит. Я собиралась сказать тебе об этом вчера.

Брови Элиота взлетели вверх.

– Что ты делала с моей картой?

– Я вроде как протестировала на уроке истории, и дисплей… ну, можно сказать, едва не взорвался.

Я взмахнула смычком сверху вниз, чтобы подчеркнуть смысл своих слов.

– Почему ты мне об этом не сказала?

– Я перезагрузила смартфон, и карта снова заработала. Кроме того, вчера у нас было мало времени на разговоры.

– Сейчас все работает, – задумчиво произнес Элиот, водя пальцами по экрану устройства. – А что ты делала, когда он завис?

– Ничего! Сидела в классе и проверяла, как действует программа, – и вдруг случился этот глюк. Потом я пошла в класс для занятий музыкой и хотела разобраться, что не так, – но тут все снова заработало.

Элиот нахмурился:

– Жаль, что ты Путешествовала одна. Тебе не следует этого делать!

– Тс-с-с. Тихо! – Я приложила палец к губам Элиота. – Понимаешь, в классе для занятий музыкой должен был образоваться миллион переходов. Но на самом деле портал там был только один. Как такое возможно?

– Всего один? – Элиот встал с кресла и заходил по комнате. – Ты уверена?

– Да. Я видела его, слышала, чувствовала. – Я стала тихонько наигрывать на альте, пытаясь воспроизвести мелодию, которая звучала в «Грандис». – Готова побиться об заклад, моя мама могла бы разобраться, что здесь к чему.

– Хватит бездельничать! – воскликнула Адди, спускаясь сверху по лестнице. – И не приставай к маме со всякой ерундой. Ей некогда заниматься починкой твоего нового гаджета, Элиот. Только не обижайся.

– Ладно, не буду, – пробормотал он.

– Это не просто гаджет, – возразила я. – Это карта, работающая в реальном времени. Поверь мне, это замечательная вещь.

– В реальном времени? Дайте-ка мне взглянуть. – Адди взяла телефон из рук у Элиота.

– Тут есть несколько мелочей, которые мне хотелось бы исправить, – сказал он.

– Возьми его с собой сегодня вечером и проверь еще раз, – посоветовала я.

– Ты Путешествовала одна с этим устройством? – насторожилась Адди.

– Мне ведь это запрещено, разве не так? – В моем ответе не было отрицания, и Адди это, конечно, заметила. Знала она и то, что ей не удастся доказать, что я в чем-то нарушила требования Совета. Не обращая внимания на то, что сестра буквально кипит от негодования, я обратилась к Элиоту:

– Нам пора.

– Приказ начальника – закон для подчиненного, – шутливо отозвался Элиот, осторожно вынимая телефон из пальцев Адди.

– Сегодня вы двое вечером никуда не пойдете, – заявила Адди, подняв брови так, как это делала наша мама. – Нам надо заниматься.

– У тебя есть друзья? Или парень, с которым ты встречаешься? Можешь заняться хоть чем-нибудь и не высасывать из моей жизни все хорошее?

– Между прочим, замечу – просто для информации: у меня были планы на сегодняшний вечер. Но, поскольку мне не хочется, чтобы моя сестра выкинула еще какое-нибудь безумное коленце, я говорю – пас, – заявила Адди, которая, похоже, не была расстроена.

– Это самый глупый предлог, который мне когда-либо приходилось слышать, – усмехнулась я. – А какова все же настоящая причина?