— Все, что мне нужно в жизни, — сказала она мягко, — это быть рядом… с вами. И мне не важно, будем ли мы жить в этом замке или на маленькой ферме, приютившейся где-то среди холмов. Главное… это быть вместе… принадлежать друг другу… как я принадлежу вам сейчас.

Она увидела свет в его глазах, и лицо его изменилось.

Он привлек ее к себе и поцеловал. Он целовал ее до тех пор, пока она уже не могла ни дышать, ни думать. Она знала только то, что принадлежит ему, а он ей.

Вошел дворецкий и объявил, что ужин подан. Они направились в ту самую столовую с красными шторами, что так нравилась Леоне.

Слуги принесли еду. Повар превзошел себя: он испек даже свадебный пирог, без которого, как сказал, смеясь, лорд Стрэткарн, и свадьба не свадьба.

Им нужно было так много сказать друг другу, но что такое слова, разве можно словами выразить чувства?

Сердце говорило с сердцем, душа с душой, мужчина с женщиной. Счастье окружало их, как аура света.

И лишь когда слуги удалились, а лорд Стрэткарн откинулся на высокую спинку своего стула, держа в руке стакан портвейна, Леона спросила:

— Я знаю, что говорить об этом не очень приятно… но мне все же хотелось бы знать… почему маркиз родился… таким, каким он был?

Лорд Стрэткарн не торопился с ответом. Немного помолчав, он задумчиво сказал:

— Есть, наверное, какое-то медицинское объяснение, об этом я ничего не знаю. Но в Шотландии все непременно припишут проклятию!

— Проклятию? — воскликнула Леона.

— Мне не хотелось рассказывать вам об этом раньше, — ответил он, — потому что это могло вас расстроить, но все герцоги Арднесские уже два столетия несут на себе страшное проклятие!

— Но почему? — спросила Леона. — Кто же их проклял?

Лорд Стрэткарн сделал глоток портвейна и лишь после этого начал свой рассказ.

— Однажды ночью корабль из Росс-и-Кромарти стал на якорь в гавани. Море было неспокойным, и люди не могли плыть дальше. Они попросили разрешения вождя клана пройти по землям Арднесс в свое собственное графство, а потом возвратиться, когда погода станет более милосердной.

Леона слушала, широко раскрыв глаза, а лорд Стрэткарн продолжал:

— Разрешение было получено, и люди сошли с корабля на берег. С собой они несли то, что им удалось добыть в очень удачном путешествии.

— Сколько их было? — поинтересовалась Леона.

— Полагаю, человек пятнадцать—двадцать, — ответил лорд Стрэткарн. — Когда они достигли горной долины, на землю спустились сумерки.

Леона подумала, что, наверное, горная долина показалась им такой же темной и зловещей, как и ей самой, но вслух ничего не сказала, а лорд Стрэткарн рассказывал дальше:

— И вождь, и члены клана были очень жадные. Они устроили засаду людям из Росс-и-Кромарти. Когда те достигли середины долины, на них напали!

— Так не честно! — воскликнула Леонд.

— Конечно, они нарушили общепринятые законы чести и гостеприимства, — согласился лорд Стрэткарн. — А потом, отобрав все и прикончив их, Макардны похоронили тела у дороги и вернулись в замок.

— Неужели все люди из Росс-и-Кромарти тогда погибли? — спросила Леона. — Неужели никого не осталось в живых? Лорд Стрэткарн покачал головой:

— Никого. Их жены, возлюбленные, их вождь — все напрасно ждали их возвращения.

— А как же корабль? — поинтересовалась/1еона.

— Макардны присвоили его себе, потому что, как они сказали, он слишком долго оставался невостребованным.

— Но это же воровство!

— Именно так! — согласился лорд Стрэткарн.

— А как люди узнали обо всем, что случилось тогда?

— Прошло пять лет, и только тогда один бард из Росс-и-Кромарти, человек ясновидящий, рассказал членам клана, что его постоянно беспокоят голоса тех, что пропали без вести. И эти голоса взывают к мести.

— Ему поверили?

— Поверили. Он с полной убежденностью говорил, что те люди погибли насильственной смертью, а кроме того, подробно описал расположение того места, где нужно искать останки.

Леона глубоко вздохнула.

— И их тела нашли?

— Однажды ночью родственники погибших тайно покинули свое графство и, следуя за бардом, отправились в Арднесс. Там, как и предсказывал бард, нашли скелеты, спрятанные в горной долине.

— Какой ужас! — воскликнула Леона. — И из-за этого все Макардны прокляты?

— Не весь клан, — поправил ее лорд Стрэткарн, — а лишь его глава, потому что он всегда несет ответственность за тех, кем руководит. Он вправе распоряжаться жизнью и смертью своих людей, а потому ответствен за их действия. Но тогда глава клана повел себя так же преступно, как и его воины!

Голос лорда Стрэткарна почти звенел, когда он говорил:

— И, по моему мнению, он заслужил возмездия, постигшего его!

— Что это было за проклятие? — спросила Леона.

— Бард, стоя посреди горной долины и глядя в сторону замка, призвал небеса в свидетели, что безоружные люди, которые пришли на эту землю с миром, были здесь жестоко и постыдно убиты.

Лорд Стрэткарн сделал паузу.

— Должно быть, он выглядел очень впечатляюще. Барды обычно были довольно высокими людьми, седовласые, со звучными голосами.

Леона почти что видела в воображении картину, которую он нарисовал.

— Вот так бард навсегда проклял вождей Макарднов — проклял так, чтобы проклятие это стало всего лишь расплатой за совершенное преступление.

— Что это было за проклятие? — вновь спросила Леона. Она почувствовала, что дрожит от одной только мысли, от одной догадки…

— Бард предсказал — и слова его полностью сбылись, — что каждый из вождей Макарднов будет умирать от руки предателя.

— Неужели так оно и произошло? — спросила Леона.

— Последний герцог был убит на дуэли, когда стрелялся с любовником своей жены в Париже. Герцог, что был до него, погиб от руки слуги, которого поймал на воровстве.

— А что было с другими вождями?

Лорд Стрэткарн сделал жест рукой.

— Пожалуй, я уже не вспомню, что происходило с каждым, но проклятие неизменно сбывалось, и все они умирали насильственной смертью от руки предателя.

— Так вот в чем тайна горной долины! — сказала Леона. — Когда я ехала по ней в самый первый раз, я почувствовала, какая она темная и зловещая.

— И это проклятие чуть было не коснулось вас, моя драгоценная. Вот чего я никогда не смогу ни забыть, ни простить, — произнес лорд Стрэткарн.

Он протянул руку через стол, и Леона вложила в нее свои пальцы.