– То есть… – Введенский стряхнул пепел и затянулся сигаретой, дым оказался горьким и едким. – То есть наш убийца читал эту вашу статью и решил…

– Я не вижу другого объяснения. Именно так я и написал в статье. Мгаи-мвенге хоронили своих мертвецов, раскрыв им грудь ножом и вложив вместо сердца железную звезду – сердце бога. Я нигде не видел и не слышал ничего подобного. Даже сам символ пятиконечной звезды встречается в Африке очень и очень редко, что уж говорить о подобных обрядах. Всё это может быть неправда, опять же, я повторю – эту историю мне рассказали масаи, которые сами очень боялись мгаи-мвенге и считали их безумцами. Но я написал то, о чём услышал. Ну что же? Арестуете меня?

Введенский затушил папиросу.

– Черкесов мог знать эту историю? Мы нашли в его квартире пятиконечную звезду, нарисованную на потолке.

Крамер снова вздохнул.

– Я уже говорил вам – я не знаю, что думать…

– Я должен всё-таки обыскать ваш дом.

Крамер кивнул:

– Делайте, что считаете нужным. И, пожалуйста, верните мне мои пластинки.

– Если всё будет в порядке, вернём.

Когда Введенский закончил обыск дома, солнце уже взошло над морем. Черкесова нигде не было. Введенский облазил чердак, подвал, все комнаты, обшарил все шкафы, заглянул под все кровати.

Спустившись в гостиную, он увидел, что Крамер всё так же сидит в своём кресле и пьёт чай.

– Ваш чай, наверное, уже остыл, – заметил Введенский.

– Я люблю холодный чай.

– Спасибо, что рассказали про звезду. Я бы хотел, чтобы вы пришли сегодня в отделение и рассказали нам всё, что знаете о Черкесове и о вашем общении с ним. Обещаю, что на вашей жизни это никак не скажется.

Когда он шёл домой, город постепенно начинал просыпаться. Лаяли собаки, на улицу выбегали дети, а с моря пахло свежестью и прохладой.

Надо искупаться, подумал он. Но не сейчас. Сейчас надо дойти до санатория и наконец выспаться.

«Я занимаюсь какой-то ерундой, – подумал он. – Видимо, от недосыпа. Зачем я вообще пошёл к Крамеру, ведь у меня не было никаких доказательств, что он может укрывать Черкесова… Но, с другой стороны, почему я должен верить ему на слово? Черкесов мог десять раз сбежать, пока я с ним беседовал в гостиной. Нет, нет, ерунда. Это уже какие-то навязчивые мысли. Я заменяю логику своими дурацкими прозрениями. Надо отоспаться и включить голову».

Старший лейтенант дошёл до санатория, поздоровался со сторожем и стал подниматься наверх.

Открыв дверь номера, он увидел, что на его кровати лежит тело человека.

Введенский вздрогнул, отпрянул назад, машинально выдернул из кобуры ТТ, огляделся по сторонам, потом снова посмотрел на тело.

Человек был мёртв.

На кровати, залитой кровью, лежал высокий мужчина с густыми усами и бледным лицом, в старых военных шароварах и сапогах. Грязно-белая рубаха его порвалась, грудь превратилась в кровавое месиво.

Он медленно подошёл ближе, не опуская пистолет.

Из развороченной груди торчала стальная звезда с остатками багровой эмали.

Лицо его он узнал сразу. Это Черкесов.

Его мутные глаза бессмысленно глядели в потолок, лицо искажала застывшая гримаса ужаса. В крепко стиснутых зубах торчала бумажка.

Введенский снова оглянулся по сторонам и потянул за бумажку. Она не поддавалась. Тогда он осторожно прижал лицо мертвеца стволом пистолета и снова потянул. Бумажка с трудом выскользнула.

На ней кривыми печатными буквами было выведено чёрным химическим карандашом:

Санкт-Петербург

Клиника Бехтерева, отделение интегративной фармакопсихотерапии психических расстройств

30 декабря 2017 года

12:35

– Это просто бомбическая херня! Такая жесть! Я как узнал, три ночи спать не мог, потому что боялся, что они ко мне залезут! Но вроде пока не залезли, но я постоянно боюсь, а вдруг как-то умудрились… Просто жесть!

Перед Хромовым на диване сидел парень двадцати лет, с большими глазами, выдающимися скулами и кривым ртом. На голове – чёрная вязаная шапочка, закрывающая уши.

– Они, короче, летают себе, летают, ну они маленькие, их толком не увидеть… Ну и забираются прямо через уши. Забираются, а потом начинают плавать прямо в мозгах и жрать их! Реально, плавают по мозгам и жрут. И становятся всё больше, больше…

– Подождите, – перебил Хромов. – Кто становится больше?

– Рыбы! – развёл руками парень.

– Рыбы. – Хромов повертел в пальцах ручку. – Хорошо.

– Вот, и эти сраные рыбы реально начинают жрать мозги, они плавают в них, отъедают с каждым разом по кусочку, и мозг становится всё меньше, а рыба всё больше. Пока рыба сама не станет твоим мозгом! Она прикрепляется к мозжечку и становится мозгом, думает за тебя, решает за тебя… Ты становишься просто вообще совсем тупым, ничего не соображаешь, потому что у тебя рыба вместо мозга. Я думаю – почему некоторые люди такие тупые? Ну тут понятно всё. Страшно. Реально страшно.

– И поэтому вы всё время ходите в этой… шапочке? – спросил Хромов.

– Ну а что ещё делать! Раньше я вообще уши затыкал, но ничего не было слышно, а под шапку они не заберутся.

– Но ведь рыбы плавают в воде, разве нет?

– Да хер там. Есть же летающие рыбы. Они очень маленькие, их почти не увидеть, и летают они обычно по ночам. А потом, когда жрут уже мозг, становятся больше.

– И… много вы видели людей с рыбами вместо мозга?

– Да везде! В метро каждый раз смотрю на людей и вижу – вот у этого взгляд абсолютно тупой, смотрит перед собой, ни хера не понимает…

– Давайте попробуем не выражаться, – мягко сказал Хромов.

– Да, о’кей, о’кей. Вот люди с реально тупыми глазами, ну что ещё с ними может случиться? Рыбы!

– Это многое объясняет в поведении людей, не находите?

– Именно! – У парня загорелись глаза. – Вот вы понимаете!

– Мне одно интересно. А как вы вообще поняли, что эти, ну… рыбы способны на такое?

Парень замялся, забарабанил пальцами по коленям.

– Однажды я проснулся от того, что кто-то пытался залезть в моё ухо. Ну и сразу всё понял. Сходил в душ, промыл ухо, с тех пор спал сначала с повязкой, потом забивал уши ватой, но ничего не слышал… Потом решил вот шапку надеть.

Хромов вздохнул. Пора было заканчивать: через десять минут должен прийти Поплавский.

– Я понял, что вас тревожит и как избавиться от этого. Всё будет хорошо. А теперь, к сожалению, наше время истекло, и мы прощаемся до следующего раза. С наступающим Новым годом.