– Сорокин, имей совесть! Сдрысни под кровать! Или в шкаф. Или в окно сигай. Хоть куда-нибудь.

Глава одиннадцатая. Я свой ход сделала. Ты следующий

POV САЛАМАНДРА

Засунуть Витю под кровать ― ага, конечно. Человеку, который сумеет это сделать стоит поставить памятник. Посмертно правда.

– Чижова, я на кого похож? На любовника дамочки бальзаковского возраста? Открывай давай. Будем разбираться.

Разбираться? Он будет разбираться или я?!

– Сорокин, как же ты мне дорог, ― разочарованно цедя, стаскиваю его с кровати, заставляя встать у стеночки возле двери. Так, чтобы если её открыть, не сразу можно было спалиться. Вдруг папа и заходить не станет. ― Стой тут и молчи! ― строго грожу ему пальцем.

– Ни кипишуй. Ты вроде большая девочка. Неужели никогда не приводила тайком мальчиков? ― ехидно усмехаются.

– Заткнись! Просто заткнись! ― торопливо оглядываю комнату и, спохватившись, подбираю с пола одинокий кроссовок, а с кресла толстовку, всучивая всё Вите. Чего-то не хватает. Второй, где второй кросс? Блин, ладно. На видном месте не валяется и на том спасибо. ― Ни звука! ― напоминаю и, набрав в грудь побольше воздуха, открываю с невинной улыбочкой. ― Привет, папуль. Что хотел в такую рань?

– Спросить, как дела у моей дочери, ― в отличие от меня, тот уже полностью собранный и одетый с иголочки. Всегда белоснежная рубашка, всегда идеально отглаженные брюки и начищенные до блеска летние ботинки. Другим его редко когда кто видит: даже в самый жаркий сезон. Первое лицо обязано соответствовать статусу заведения. Что это за отель такой, если его владельцы в растянутых майках ходят?

– И давно тебя это интересует в… ― бросаю быстрый взгляд на электронные часы, стоящие на тумбочке. ― В семь утра?

– Не очень давно. Мне тут просто распечатку заселенцев за последние сутки выдали, вот и возникли кое-какие вопросы, ― шелестят принтеровской бумагой с компьютерными табличками. ― Сорокин Виктор **** года рождения, не знаешь такого? Снял вчера номер на сутки.

Ой, блин. А я-то думаю, как он пробрался сюда! Территория-то закрытая, его без разрешения дальше холла никто бы не пустил.

– А должна?

– Вдруг. Не твой товарищ со школы, случаем? По возрасту и имени совпадает.

Краем глаза вижу, как едва сдерживает смех Сорокин, которого от отца отгорождает лишь тонкая перегородка двери. Здорово. Ему смешно, а у меня коленки трясутся.

– Да кто его знает. Мне ж не докладываются. Может, совпадение? Много ли Викторов по городу шастает.

– Значит, не твой?

– Витя так и так не мой, па. Он свой собственный.

– Ну-ну. Уже завтракала?

– Нет пока.

– Мы спускаемся в ресторан. Ты с нами или другие планы?

– Ммм… Да нет. Планов нет. Я к вам спущусь. Попозже. Только переоденусь.

– Отлично, ― папа разворачивается, собираясь уходить, но, будто бы что-то вспомнив, снова оборачивается. По его лицу рябью пробегает едва уловимая усмешка. ― И друга своего тоже прихвати. Только у Чары игрушку забери, а то босиком парню придётся идти, ― красноречиво кивают туда, где пёсик, не утруждая себя вопросами солидарности, тихонько жуёт подошву кроссовка. Размера эдак сорок четвёртого. Кхм… Вот и пропажа нашлась. ― Доброе утро, Витя, ― бросает он в пустоту комнаты. ― Как вам обслуживание нашего заведения? Всем довольны?

– Всё на высшем уровне, не придерёшься, ― отзывается Сорокин, которого уже просто разрывает от беззвучного смеха. И за ситуацию, и за моё красное от стыда лицо.

– Очень рад. Надеюсь, вы не против познакомиться поближе, раз уж стали частым гостем в спальне моей дочери?

– Познакомимся. Чего б не познакомиться.

– Вот и чудесно. Ждём вас обоих внизу.

Можно провалиться сквозь пол? Согласна нырнуть к кому-нибудь в номер этажом ниже, лишь бы не видеть многозначительного папиного взгляда, брошенного напоследок, в котором так и читается: "молодёжь, вы правда думаете, что умнее нас?"

– Это. Было. Крайне. Неловко… ― присвистываю, баррикадируясь и для надёжности подпирая дверь спиной.

– Норм. Могло быть и хуже. Прикинь, если бы он пришёл минут на двадцать попозже и обломал ещё большую малину, ― хмыкает Витя, вступая в неравный поединок с Чарой за собственную шмотку. ― Отдай. Отдай, кому говорю, а то чесать больше не буду! Ля, рычит! Она ещё и рычит на меня. Я тебе щас как порычу, слюнявая морда. А ну быстро отдала, пока не отхватила! ― одержав громогласную победу, Сорокин гордо вскидывает отвоёванный трофей. На котором появились несколько новых дырочек от зубов. ― Да и вообще, чего очковать? ― подходя ко мне, подмигивает он ободряюще. ― Твои предки вроде ничего, адекватные.

– Ну так а почему они адекватные? Может, потому что я повода прежде не давала?

– А сейчас что? Твоя совесть чиста, согрешить ты не успела, ― замирают рядом, облокачиваясь на косяк. ― Но можем по быренькому доделать, что не успели.

Колкий ответ запутывается в недрах голосовых связок, едва меня накрывает табачный шлейф, смешанный с потом, впитавшимся в его футболку. Наверное, я токсикоманка, но это прям нереально балдёжный коктейль. Настолько, что вдыхаю его поглубже, пропуская через себя.

Что не остаётся незамеченным. Довольный моей реакцией, Витя склоняется, проводя кончиком носа по моим щекам, рисуя только ему известные узоры. И меня снова начинает штормит. Качает из стороны в сторону, затягивая в воронку. Почему его присутствие действует так на меня? Неужели это… оно? То, о чём я думаю?

– Нас ждут, ― тихо шепчу.

Кому я об этом напоминаю? Себе или ему?

– Я помню.

– И?

– Мне сложно от тебя оторваться.

– Ага. Именно так и скажем моим родителям, ― вижу, как дёрнулась лиловая от синяка скула. Удивительно, но ни ссадины, ни гематомы не портят Сорокина. И не вызывают отторжения. Я бы коснулась их, чтобы тактильно прощупать, но, наверное, это будет излишне. Он и без того уверен, что я уже в его полной власти. ― Что, не прельщает перспектива знакомства?

– Сама как думаешь?

– Думаю, не прельщает.

– Восторгов не вызывает, это факт.

– Тогда линяй под шумок. Я прикрою.

Моё предложение встречается ироничным смешком.

– Мы вроде ещё ночью определились, что я никуда не ухожу. А я от своих слов редко когда отказываюсь.

Чувствую… облегчение. Я ждала иного ответа, но рада именно этому, хоть он ничего и не значит. Спонтанный семейный завтрак ― не заявка на серьёзность намерений. Как и брошенные им вчера слова ― далеко ещё не признание, пусть и звучали те… если не убедительно, то, по крайней мере, искренне.

– Тогда, будь добр, подожди в коридоре.

– Почему?

– Потому что мне нужно переодеться.

– И?

– И ты мне мешаешь.

– Да ладно. Я не буду