Недавно я побывал в специализированной школе, где учатся трудные дети. Поистине гениальный педагог, основавший это учебное заведение, поставил у входа огромную клетку, внутри которой поместил статую обезьяны размером с человека, а над ней написал: «Подумайте о том, чьи вы сыны: / Вы созданы не для животной доли, / Но к доблести и к знанью рождены».

Я спросил у него: «Как ты до этого додумался? Ведь любой ежедневно, проходя мимо этой надписи, получает, можно сказать, удар под дых!» А он ответил: «Это главное, что нам необходимо! Что нужно утром, чтобы перенести все трудности дня? Задуматься о своем происхождении, о том, зачем мы пришли в этот мир. И ребята должны выбрать: либо быть такими, как эта обезьяна, либо следовать за своим сердцем, вершить свою судьбу». Гениальный воспитательный ход![116]

[Эти слова конечно же подстегнули моих друзей, и они уже готовы были тут же пуститься в плавание.]

Почему — «шальной полет»? Возникает предчувствие, будто что-то не в порядке, опять вспоминается Икар… Данте — поэт, выбирающий и взвешивающий каждое слово. Безумный, шальной… Точно! В песни второй «Ада» Данте говорил Вергилию: «надеюсь, что не безумство все». Он боится пойти против разума, против природы.

Вергилий отвечает: «Нет! Это — самая разумная вещь, которую можно сделать в жизни, чтобы следовать своему желанию». Однако Данте называет замысел Одиссея безумным, «шальным полетом»: выражение, которое несет в себе предзнаменование ужасного конца путешествия.

Они ушли слишком далеко, они увидели ту часть неба, которую невозможно увидеть, находясь в нашем полушарии, они перестали видеть знакомые созвездия, потому что пересекли горизонт, отмеченный морем, «морской грудью».

[прошло пять месяцев],

В космологии Данте это — гора чистилища, место, находящееся по другую сторону земного шара, она так высока, как только можно себе представить.

Земля! Земля! Но радость тут же сменяется ужасом.

Ужасный вихрь, приблизившийся со стороны горы чистилища, трижды переворачивает судно, и в конце концов оно тонет.

Попытка Одиссея преодолеть границы дозволенного обречена на неудачу. То же самое произошло с Икаром, взлетевшим слишком высоко. И, как солнце расплавило воск в его крыльях, так и гора чистилища, которая могла стать этапом на пути к цели, становится причиной губительного шторма. И Одиссей с друзьями тоже погибают.

Здесь возникают два вопроса. Если Одиссей олицетворяет величие желания, почему его попытка заканчивается неудачей? Но самый важный вопрос: почему он в аду?

Причины неудачного путешествия очевидны, и здесь все комментаторы едины: Одиссей не достигает своей цели, потому что использует не соответствующие ей средства. В начале пути Данте был обуреваем таким же порывом: «Я пойду вперед, к счастью, сам!» Он только сделал несколько шагов, как три зверя заставили его повернуть обратно, к темному лесу. И здесь поднимается тот же вопрос, что и при анализе мифа об Икаре (песнь первая «Ада»): у человека нет адекватных средств для достижения счастья. Всей его воли и ума не хватит, чтобы перебороть гнет ограниченности, первородного греха. Какой бы великой и благородной ни была попытка, без Божией помощи, без благодати, без Христа, Богородицы, Беатриче — ничего не сделать.

Но если действительно Одиссей не может не подчиниться естественному зову собственного сердца, тогда непонятно: почему Данте отправляет его в ад? Может ли желание, которым нас наделил Бог, быть осуждено и стать причиной вечных мук? Если желание — это стремление к обещанному непреходящему благу, ради которого мы пришли в этот мир; если желание позволяет нам надеяться, что после смерти будет жизнь; если желание — это то, благодаря чему человек понимает, что он человек; если он придает такое значение обряду погребения, поскольку чувствует несправедливость смерти; если все это — желание, то может ли человек оказаться в аду из-за него, из-за того, что слишком многого желал? Одиссей — человек, но почему его место в аду?

Я не могу согласиться с распространенным мнением, будто ему уготован ад, потому что он мошенник и обманщик. Самоубийца Катон, охраняющий чистилище, будет спасен, несмотря на то что совершил самый страшный проступок. Ведь самоубийство — смертный грех, и в аду есть круг самоубийц. Мне кажется, коварная хитрость Одиссея — недостаточный повод, чтобы поместить его в ад; его проступок не сравнить с самоубийством. Суть литературы заключается в том, что она способна говорить на языке, понятном любому человеку. Читая строки: «Подумайте о том, чьи вы сыны: / Вы созданы не для животной доли, / Но к доблести и к знанью рождены», каждый чувствует, что они обращены к нему! Потому что искусство в целом и литература в частности обладают способностью проникать в жизнь человека. Та или иная терцина, строка поэмы, образ Икара или Одиссея — освещают жизнь; с тобой происходят вещи, которые кто-то смог описать в трех строках, причем так, как ты никогда бы не смог! Ты реагируешь на эти строки всем своим естеством, исходя из твоего уникального жизненного опыта и восприятия мира; поэтому твое прочтение может сильно отличаться от прочтения другим человеком, поскольку оно, как и опыт, уникально.

Я предлагаю свое понимание того, что произошло с Одиссеем. Мне кажется, мое толкование во многом совпадает с тем, как воспринимал судьбу Одиссея Данте. Меня не убеждает идея, будто Одиссей осужден за свой обман. Его вина кажется мне незначительной и противоречащей его величию и благородству: персонаж, предстающий перед нами, заслуживает рая, ведь среди спасенных немало и грешников, и язычников. История с троянским конем могла подсказать Данте идею поместить Одиссея именно в круг обманщиков. Но не потому он обрек Одиссея на вечные муки, на вечную отстраненность от Бога.