Разумеется, она решила узнать побольше о том семинаре, о котором с таким восторгом говорила Ширин. В списке, предлагаемом кафедрой философии, было множество впечатляющих и заумных названий: «Атомизм. Критика креационизма», «Холизм и философия эпистемологии стоиков», «Платон – царь философов. Добропорядочная жизнь и благородная ложь», «Фома Аквинский, его средневековые критики и последователи», «Немецкий идеализм и религиозная философия Канта», «Философские вопросы и когнитивные науки».

А в самом низу списка стояло одно короткое слово «БОГ». И краткое пояснение: Используя всевозможные источники – от античности до наших дней, от Востока до Запада, от философии до поэзии, от мистицизма до неврологии, участники семинара пытаются выяснить, что люди имеют в виду, когда говорят о Боге.

В скобках стояло имя руководителя семинара: профессор Энтони Захария Азур. Рядом еще несколько строк: Количество мест ограниченно, необходима предварительная консультация с руководителем семинара. Возможно, этот курс – как раз то, что вам нужно. Возможно, он вам совершенно не подходит.

Все это ужасно заинтриговало Пери. Надменность, которой дышало предостережение, отталкивала и притягивала одновременно. Надо будет узнать, что кроется за всем этим, решила Пери, но в суматохе первых учебных недель вскоре забыла о загадочном семинаре.

Ширин была права. Бог вечен и, значит, может подождать.

Стамбул, 2016 год

Основное блюдо – ризотто с лесными грибами и седло ягненка с шафраном и медово-мятным соусом – было подано с овощами, жаренными на гриле, на больших серебряных тарелках, накрытых крышками. Горничные в крахмальных белоснежных передниках одновременно подняли крышки, открыв взорам гостей куски сочного, исходящего паром мяса. Зрелище было таким эффектным, что кто-то даже зааплодировал. Теперь, когда изысканные закуски и вино повысили всем настроение, за столом было куда более оживленно и шумно, чем в начале обеда.

– Скажу откровенно, я не верю в демократию, – заявил сидевший неподалеку от Пери архитектор – представительный мужчина с небольшой холеной бородкой и стрижкой ежиком. Его фирме в последнее время удалось осуществить несколько удачных и выгодных проектов. – Возьмем, к примеру, Сингапур. Никакой демократии, но при этом – очевидный экономический успех. То же самое с Китаем. Современный мир чрезвычайно изменчив. Решения должны приниматься молниеносно. Пока Европа теряет время в бесконечных спорах и дебатах, Сингапур вырывается вперед. Почему? Потому что они могут сосредоточиться на главном. Демократия – это пустая трата денег и времени.

– Браво! – воскликнула дизайнер по интерьерам, невеста и, в перспективе, третья жена архитектора. – Я всегда говорю, мусульманскому миру демократия ни к чему. Даже на Западе демократия превратилась в настоящую головную боль, а здесь она просто неприемлема.

– Вот-вот, – поддержала ее хозяйка дома. – Судите сами. У моего сына магистерская степень по экономике. Мой муж обеспечивает работой не одну тысячу человек. Однако на выборах наша семья имеет всего три голоса. А брат нашего шофера живет в деревне, у него восемь детей. Не уверена, что кто-нибудь из них прочел в жизни хотя бы одну книгу. Тем не менее у них десять голосов. В Европе уровень образования в обществе несравнимо выше, чем у нас. Демократия там не может причинить вреда. Но Ближний Восток – совсем другое дело. Предоставлять безграмотному человеку право голоса – все равно что разрешать маленькому ребенку играть со спичками.

Архитектор, поглаживая бородку, добавил:

– Конечно, я не предлагаю вообще отказаться от выборов. Такой шаг нам трудно будет объяснить Западу. Управляемая демократия – вот то, что нам нужно. Отлаженный государственный аппарат, которым руководит умный и сильный лидер. Я ничего не имею против автократии, – разумеется, если глава государства знает, что делает. Иначе мы не сможем привлечь иностранных инвесторов.

Все, как по команде, посмотрели на единственного иностранца за столом, директора какого-то американского хедж-фонда. Он пытался следить за разговором с помощью соседей, время от времени шепотом переводивших ему на ухо. Оказавшись в центре внимания, американец смущенно заерзал на стуле.

– Разумеется, нестабильный регион – это опасность для всего мира, – произнес он. – Знаете, как газетчики в Вашингтоне называют Ближний Восток? Блажной Восток. Простите, но это так.

Кто-то из гостей рассмеялся, кто-то состроил кислую мину. Пусть у них и неразбериха, но это их неразбериха. Сами они могут критиковать ее сколько угодно, а вот всяким заокеанским богатеям нечего совать нос в чужие дела. Почувствовав, что его слова вызвали негативный отклик, американец примолк.

– Вот вам еще один довод против демократии, если Америка так к нам относится, – заявил архитектор, прожевав очередной кусочек мяса.

В течение многих лет он совершенно не интересовался политикой, но в последнее время, хотя и был наполовину курдом, явно демонстрировал шовинистические наклонности.

– Уверен, вскоре к такому выводу придет весь регион! – подхватил управляющий банка. – После провала Арабской весны каждый здравомыслящий человек понял все преимущества сильного лидера и стабильности.

– Демократия уже не актуальна! – воскликнул архитектор. – Знаю, многие будут шокированы подобным высказыванием, но оно отвечает истинному положению вещей. – Он явно был доволен, что нашел за этим столом понимание. – Я – за разумную диктатуру. Так сказать, за диктатуру с человеческим лицом.

– Демократия – это как предмет роскоши, вроде белужьей икры, – заметил известный пластический хирург. Ему принадлежала клиника в Стамбуле, однако жить он предпочитал в Стокгольме. – Ближнему Востоку она не по средствам.

– Даже Европа больше не верит в демократию, – заявил журналист, насаживая на вилку кусок ягненка. – Нынешний Евросоюз имеет весьма жалкий вид.

– Когда русский тигр набросился на Украину, они сразу стали паиньками, – с пафосом провозгласил архитектор. – Сейчас – век тигров, и с этим ничего не поделаешь. Конечно, вас никто не любит, если вы тигр. Но все боятся, а это главное.

– Что до меня, то я только рада, что нам не разрешили войти в Евросоюз. Тем лучше! – вступила в разговор владелица рекламного агентства. – Если бы они соизволили нас принять, Турцию ожидала бы участь Греции. – Она потянула себя за мочку уха и постучала по столу.

– Уверен, греки мечтают о возрождении Османской империи! Когда ими управляли мы, им жилось куда лучше! – Архитектор хихикнул, но осекся, поймав сердитый взгляд Пери. Повернувшись к Аднану, он подмигнул и произнес: – Боюсь, вашей супруге мои рассуждения не по душе.

– Уверен, это не так, – ответил Аднан с благожелательной, но немного грустной улыбкой; в разговоре он участия не принимал и лишь внимательно слушал, подперев подбородок рукой.

Пери смотрела на ризотто, остывавшее у нее на тарелке. Разумеется, она могла бы молча улыбнуться, и неловкость развеялась бы сама собой, как сигарный дым. Но много лет назад, вскоре после отъезда из Оксфорда, она дала себе слово никогда не отделываться молчанием.