Вот опять совсем близко от борта шлепнулось очередным, окатив палубу водой.

Заклинившую лопасть руля старшина отделения бог весть какими экзерсисами смог поставить, закрепить прямо.

Вывел из затопленного «румпельного» людей наверх, поднялся в боевую рубку, лично доложился!

Управляли, варьируя оборотами левой и правой машин, что хоть как-то позволяло менять циркуляции, разворачивая крейсер к противнику то одним бортом, то другим. Тяжело, инертно, а потому всякий раз получая больше, чем удавалось ответить самим, теряя артиллерию, людей, живучесть.

Понимали все… и командир корабля, капитан 1-ранга Трусов лучше всех понимал, что чем дальше, тем будет сложней, будет только хуже.

После того, как разворотило трубу, осколками повредило котел, затем еще один котел, упала тяга и ход, маневрировать, уклоняться от наседающего с выгодных ракурсов «Кресси» становилось все невыносимей.

Артиллерия полуоткрытых казематов была уже больше чем наполовину выведена из строя, и огрызались, били в ответ по возможности.

В какой-то момент воспряли, когда у противника всполохом заалело в районе полуюта, где орудийный каземат… подумали, что вот оно – «золотой» снаряд.

Почти! Дым слизнуло, показав приличную дыру в борту. Теперь и «британец» сбросил ход, кренясь, сам стал неуклюж.

Дружного «ура» не получилось – весь экипаж был на пределе, заливая пожары, пытаясь «оживить» попорченные орудия, снося раненых вниз.

Контузия пульсировала ноющей болью в голове, легкой тошнотой. Каперанг Трусов видел, путался и снова чувствовал – дальше тупик! Прореженной артиллерией добиться, выстрадать ничего не получится. Даже при удаче.

«Учитывая, что паршивец оказался гораздо крепче, чем полагалось… впрочем, почему бы нет.

Но вот! Может, вот он, момент, случай, пока проклятый альбионец чуть “приспустил штаны”, латая дыру, сбросил ход?»

– Зарядить минные аппараты! – прохрипел громко, командно, вызволив новой надеждой внутренние силы, – ход полный, в машинном – не жалеть угля. Минная атака, черти!

Заложив циркуляцию, «Рюрик» устремился на сближение, разбивая выпрыгивающим из воды таранным форштевнем волны. Присевший на корму, словно пришпоренный, почти красивый, если бы не легкий крен – изгрызенные, опаленные борта, сбитый грот и одинокая труба… но однозначно в отчаянии грозный, своими не прекращающимися пожарами, во всплесках накрытий, гневно рявкая баковой шестидюймовкой, подключив к бою 203-мм орудие в спонсоне правого борта.

Взрыв снаряда, попавшего в заряженный минный аппарат, единомоментно детонировавшей мины был ужасен, разметав все вокруг на палубе, образовав в борту крейсера огромную дыру… корабль стал принимать воду, кренясь градусов до шести, кренясь больше! Заливало!

Без управления рулями тягуче вошли в обратную циркуляцию, сумев пустить мину (торпеду) из оставшегося исправного аппарата.

Безрезультатно.

Крыса-«Кресси» легко увернулся, пропустив за кормой оставляющую пузырящийся след стремительную тень.

«Рюрик!»

Довершая очередной коордонат, русский крейсер, форсируя, изнывая вибрацией, резко увеличил ход, ринувшись на противника, получая на сближении очередной девятидюймовый снаряд.

– Таран, – убийственно спокойно, с фатальностью в голосе, под визг осколков, вскрики раненых приказал Трусов.

Наверное, это отчаянье! А может, и ошибка. Запас плавучести у корабля в двенадцать тысяч тонн сохранялся, несмотря на здоровенную «рану» в борту после детонировавшей мины. Машины позволяли хоть как-то маневрировать.

Только вот орудий, годных к стрельбе, осталось совсем мало.

Таран не удался. Несмотря на то что «британец» и сам с потерей хода – не без труда ушел с атакующего курса отчаянного «русского».

Англичане, поднявшие «хиномару», наверняка понимали – одной артиллерией долго бы пришлось молотить, добивать, чтобы утопить «русского». А там и ночь скоро…

Пустил торпеду.

– Мина по левому борту! – донеслось истошное с мостика, где рисковали под осколками сигнальщики.

Машинный телеграф звякает, добавляя обороты на один винт, реверс на другой!

Нос неуклюже повело в сторону от опасности.

«Не успеваем! – сжал кулаки Трусов, оценивая, что попадет опять в многострадальную корму. – Совсем чуть-чуть не успеваем!»

Оставалась еще надежда, что мина соприкоснется под углом и не сработает взрыватель.

Сработал!

Крейсер подвспух в потяжелевшей корме. Его качнуло, накренило, кинуло в обратку. Из-под борта выкинуло белопенное вверх, оседая, сверзаясь тоннами воды.

Резко пошел дифферент. Скорость окончательно упала до жалких трех узлов, вяло потащило влево – молотил только один винт.

– Корабль тонет!

Оконечность совсем скрылась под водой. Пылал полубак, горел деревянный настил. Части такелажа. Много, слишком много на «Рюрике» всяческого деревянного.

– Всем спасаться по возможности!

Евгений Александрович взглянул на хронометр:

«Три с половиной часа! Три с половиной, а пролетели на вдох и выдох».

Вдох вначале.

И выдох… вот – в конце.

* * *

«Русский» так просто не сдавался.

«Ах, простите! О сдаче и речи, видимо, быть не могло – не давался!» – поправился кэптен Уорден и опустил бинокль. Расстояние до чужого крейсера было настолько близким, что оптика была уже без надобности.

Об этом израненном избитом «русском» можно было бы подумать в уважительном тоне, как о достойном противнике.

Не получалось. Стойко держалась злость… и не проходила. Чувство удовлетворения от вида тонущего вражеского корабля было подмочено.

Слишком уж досталось «Кресси». Десятки убитых и раненых. Уцелело едва ли половина артиллерии. Даже носовая башня, раз за разом замолкая от контузий, в том числе прислуги, вконец задробила стрельбу.

«И это еще с учетом, что русские снаряды по какому-то счастливому для нас року не всегда взрывались… лично видел холостые дыры».

Последний бросок противника «ва-банк» – в торпедную и таранную атаку, легко, но не без натянутости парировали. На уклонении сорвало наспех возведенные деревянные щиты в разрушенном детонацией борту. И пока справились с фильтрацией, да что там «фильтрацией», полноценным затоплением нескольких отсеков – корабль добрал воды на сотни тонн, просев до нижних казематов. Пришлось задраивать портики.

Как с такими повреждениями довести крейсер до дружественного порта, кэптен Уорден даже не представлял.

О расстрелянном боекомплекте девятидюймовок и думать не хотелось. А надо бы!

Как в напоминание, мощно жахнуло кормовое башенное орудие. «Кресси» возвышался мачтами в каких-то двух кабельтовых от окончательно обреченного корабля.