– Зря вы так, – вздохнул Вася. – Вас завтра же в психушку определят долечиваться.

– А там день десантника дадут отметить? – оживился папаня.

– Там каждый божий день – день десантника, – усмехнулся Вася, доставая из кармана разрывающийся от вибрации мобильник. – Лаврухин у аппарата! – рявкнул он в трубку.

– Время! – В палату заглянул конвоир и, принюхавшись, вдруг спросил: – Почему одеколоном пахнет?

– Это миазмы моей души! – бодро откликнулся Фокин-старший. – Лю-юди, а кого утвердили в должности президента Ирана?! – заорал он.

– Больному лучше? – удивился конвоир.

– Больному хуже! – заявила Шуба и, незаметно сунув под подушку туалетную воду, быстро нацепила на папаню кислородную маску. – Не дергайтесь и притворяйтесь смертельно больным, – шепнула она Генриху.

– Еще раз повесишься, убью! – показал ему кулак Севка.

– Время! – напомнил конвоир и скрылся.

– Я должен срочно уехать, – вдруг заторопился Лаврухин. – На моем участке девку ножом пырнули. Прямо в частной гостинице! – Вася рванул к двери и выбежал в коридор.

– Ка-ка-какую девку?! – помчался за ним Севка. – В ка-кой гостинице?! В «Золотом петушке»?!

– Откуда ты знаешь? – резко остановился Лаврухин.

– Там… там… там… там… – От ужаса Фокин не мог ничего сказать.

– Ты оставил там свою игровую приставку? – догадалась подбежавшая Шуба.

– А-а-а-а-а-а-а-а! – завопил Фокин, бросаясь вниз по лестнице к выходу.

Кристи уже погрузили в «скорую», когда Севка, Лаврухин и Шуба на «Астон Мартине» подлетели к «Золотому петушку». Она лежала на носилках под простыней, пропитанной кровью, и попыталась что-то сказать, увидев Севку, запрыгнувшего в машину.

– Ей нельзя разговаривать, – оттеснил его от носилок врач. – Она потеряла очень много крови.

– Это плохой клип, – пробормотала Кристи. – Я в нем больше не буду сниматься…

– Кто?! Кто на тебя напал?!! – склонился над ней Фокин.

– Батюшка.

– Кто?!!

– Батюшка…

– Она бредит? – в отчаянии обратился Севка к врачу, который уже установил Кристи капельницу.

– Послушайте, – устало ответил врач, – эта девушка чудом спаслась! Ее ударили ножом в сердце, но силикон в груди помешал попасть в цель. Выйдите из машины, вы мешаете мне работать!

Севка вылез из «скорой» и, махнув рукой Шубе, которая курила в машине, побежал в гостиницу.

В номере работала оперативная группа со следователем прокуратуры.

Бледный Лаврухин крутился возле огромной лужи крови, залившей порог и пол в коридоре.

– Она говорит, что на нее напал батюшка, – запыхавшись, сообщил ему Севка. – Бредит, наверное.

– Это действительно так. – Вася отошел к окну в коридоре и закурил. – Администратор и горничная рассказали, что в два часа ночи соседний номер снял священнослужитель в рясе. Вместо паспорта он предоставил права на имя кого бы ты думал?

– Кого?

– Столетова Игоря Марковича.

– Кто это?

– Столетов Игорь Маркович – одна из жертв якобы твоего папани. Его зарезали месяц назад в «Соколике».

– Черт! Лавруха! – Севка с силой пихнул Васю в плечо. – Но это же доказательство того, что папаня не виновен!

– Пока никакое это не доказательство, – отмахнулся Лаврухин. – Права могли быть украдены или потеряны, кстати, они уже недействительны, их нужно было обменять в прошлом году.

– И что, фото на документе совпадало с физиономией батюшки? – удивился Фокин.

– Да ты же знаешь этих попов! Патлы до плеч, козлиная бородка, длинная ряса и шапочка до самых глаз. Разве их сличишь с фото на документе? Короче, поп поселился по соседству с Кристи, а в полтретьего ночи горничная услышала крик. Выбежав из своей комнаты, она обнаружила истекающую кровью девушку на пороге номера. Попа больше никто не видел, очевидно, он удрал через окно, тут ведь всего-навсего второй этаж. В его номере сейчас работают криминалисты.

– Знаешь, Лавруха, а ведь ряса – очень хорошее прикрытие. Во-первых, все тебе доверяют и автоматически уважают. Во-вторых, скинул ее – и ты мгновенно другой человек. Тебя уже никто не узнает, потому что у человека в рясе запоминается только ряса!

– Господи, как я устал… Почему с тобой всегда столько хлопот, Фок? – Вася затушил бычок в цветочном горшке. – Вот как ты мог из всех девок, мечтающих переспать с режиссером, взять именно ту, на которую польстился маньяк?!

– Черт… – в ужасе вылупился на Васю Фокин. – Черт!

– Что еще? – помрачнел Лаврухин.

– У меня же еще одна секретарша есть! Самозванка Фокина! Как бы поп и ее не зарезал!! А у нее силикона нет! У нее только очки и спицы в волосах!

Севка сломя голову помчался к выходу.

– Тьфу! – сплюнул Лаврухин и, проверив на боку табельное оружие, побежал за ним.

– У тебя эта самозванка на работе живет? – спросил Вася, когда Шуба, едва не протаранив табличку «Только для начальства», затормозила возле НИИ.

– Да хрен ее знает, где эта дура живет, только она всегда за рабочим столом в коридоре сидит! – выскакивая из машины, на бегу крикнул Севка.

Вахтер Петька не успел рта раскрыть, как бешеная троица, перескочив через турникет, ринулась по лестнице на восьмой этаж.

Севка приготовился к самому худшему, но…

Драма Ивановна восседала перед монитором компьютера, свеженькая, как персик, если только можно быть персиком в семьдесят с лишним лет. Белые кружавчики блузки пенились у подбородка, а спицы в седом пучке воинственно устремлялись вверх.

– Жива?! – Севка бросился к ней и так потряс за плечи, что очки у Драмы Ивановны съехали на кончик носа.

– В смысле? – отшатнулась от него мадам Фокина.

– Вас не зарезали? – уточнил Лаврухин.

– А должны? – удивилась Драма Ивановна.

– Вообще-то да! – Севка вошел в кабинет и, включив свет, удобно расположился в директорском кресле. – Кристи пырнули ножом, – сообщил он Фокиной.

– О господи! – подпрыгнула Фокина. – Жива?!

– Ее спас силикон, – пояснила Шуба. Она зашла в кабинет и уселась прямо на стол, перед Севкой.

– А у вас, мисс Пицунда, такой шикарной силиконовой брони нет, – усмехнулся Севка, – вот я и подумал…

– Спасибо за беспокойство, Всеволод Генрихович, – вздернула подбородок Драма Ивановна, – но я сама могу о себе позаботиться.

Она вдруг выхватила из пучка спицу и сделала несколько энергичных фехтовальных движений.

Шуба захохотала и захлопала в ладоши.