Иру это обижало.

— Ты бы поговорил со мной, — возмущалась она.

— Я разговариваю, — заверял он. — Ты говори, говори, Ирочка, я слушаю.

Со Светой он тоже садился за стол с книгой. Только уже не помнил, возмущало ли это его жену. Кажется, нет. Они никогда из-за этого не ссорились. Они вообще никогда не ссорились. Они много работали, им нужно было поднимать сына, и на ненужное выяснение отношений времени они не тратили.

А может быть, не выясняли отношений, потому что любили друг друга.

С улицы послышался Алинин голос, он вышел на крыльцо, взял Илюшу на руки.

— У мамы была? — спросил Алину.

— Нет. Мы просто гуляли.

Неправильно, что он никогда не видится с Алининой матерью. Нужно как-нибудь пригласить ее в гости.

Читать Илюше на ночь он сел сам. Выключил верхний свет, зажег ночник, взял из стопки первую попавшуюся детскую книжку и увидел, что ребенок уже заснул. Виктор Федорович тихо посидел, глядя в окно на почти не видный за кустами соседский дом, на цыпочках вышел и осторожно прикрыл дверь.

Алина разогревала что-то вкусное, аппетитное. Кажется, рыбу.

— Уснул?

— Уснул, — кивнул Виктор Федорович и опять покосился в сторону соседского дома. — Берестовых нет?

— Настя сегодня приехала.

— Одна?

— Одна. — Алина положила ему рыбы под белым соусом, он поблагодарил.

За окном совсем стемнело. Послышался шум машины, стих. Приехал кто-то из соседей.

— У нас в поселке опять начались кражи, — Алина села напротив, подвинула себе чашку с чаем. Есть рыбу она не стала. — Несколько домов обокрали.

— Плохо, — покачал головой Виктор Федорович. — У нас есть ключи от дома Берестовых? Когда их нет, за домом нужно приглядывать.

— Нет, — обняла чашку обеими руками Алина.

Он замер, едва не ляпнув, что только что видел ключи в выдвижном ящике книжного шкафа.

Алина сидела опустив голову. Допила чай, встала, поставила чашку в мойку.

Наверное, ключи положил Слава. Правда, Виктор Федорович не помнил, чтобы сын когда-нибудь заходил к соседям. Славе не нравилась Ирина. Он ревновал и не скрывал неприязни.

— Спокойной ночи. — Виктор Федорович поднялся к себе в комнату, по дороге заглянув в детскую — Илюша спал.

Виктор Федорович лег, даже не попытавшись почитать на ночь, и сразу заснул, не успев додумать что-то важное, мелькнувшее в уголке сознания.

25 июля, вторник

Утром Илюша опять сразу побежал к бассейну. Алина решила, что на улице достаточно тепло, раздела малыша, опустила в воду и несколько минут наблюдала, как ребенок в полном восторге плещется в успевшей за несколько дней нагреться воде. Плескался Илюша интенсивно, через минуту Алина была мокрой с головы до ног.

— Хватит! — решила она, доставая из воды недовольного малыша. — Попозже еще разрешу искупаться.

Ребенок раскричался, но она была непреклонной. Вышел Виктор Федорович, понаблюдал за орущим внуком.

— Сейчас увезу его, — сказала Алина. — Поедем гулять.

Рев постепенно стих, Илюша еще несколько раз всхлипнул, попытался забраться на деда, Виктор Федорович поднял малыша на руки.

— Погуляй одна, если хочешь. А мы здесь пока поиграем.

— Спасибо, — согласилась Алина. Ей редко удавалось остаться одной, и она это ценила.

Кроме как к матери идти ей было некуда, не вдоль леса же одной гулять, это она может и с коляской.

— Мам, ты дома? — позвонила Алина, выйдя из поселка. — Я сейчас зайду.

День намечался отличный, солнечный. Алина наклонилась, сорвала травинку, принялась жевать. Дурацкая привычка, с детства. Галя ей сто раз говорила, что взрослой девушке ходить с травой во рту неприлично.

Мама ждала ее, выйдя на балкон, помахала рукой, Алина помахала в ответ.

— А Илюшка с кем? — открыв дверь, спросила мама.

— С Виктором Федорычем, — Алина скинула босоножки, сунула ноги в тапочки. — Он приехал вчера вечером.

— Надолго?

— Не знаю. А спрашивать неудобно.

— Жалко, у меня ничего вкусного нет. Хотела пирожки испечь, но не успела. Как я тебе? — Мама посмотрела на себя в зеркало, покрутилась.

— Отлично, мам, — искренне похвалила Алина мамину прическу и, видя, что мама открыла холодильник, быстро сказала: — Я есть ничего не буду, недавно позавтракала. Чайку попью и пойду Илюшу укладывать.

Мама включила чайник, Алина уселась в угол стола.

— Ты помнишь Олю Сидоркину?

— Конечно. Она же с тобой с пятого класса училась, — мама поставила на стол печенье, конфеты.

И печеньем, и конфетами маме злоупотреблять не стоило, но Алина промолчала.

— С четвертого, — поправила она маму. — У нее старший брат есть, Антон.

— Да? — равнодушно откликнулась мама. — Оля хорошая девочка. Я ее в больнице встречала, когда к Степану Дормидонтову ходила. Такая хорошая девочка, а не замужем.

— Выйдет еще, — успокоила Алина. Мама налила ей чай, она подвинула к себе чашку, взяла печенье. Печенье оказалось вкусным, не приторным. Сладкого Алина старалась избегать. — Ксюша говорила, к Степану молодая девка приходила. Не совсем молодая, немного постарше меня…

— Если немного постарше тебя, тоже совсем молодая, — засмеялась мама.

— Это само собой, — улыбнулась Алина. — Ты ее не встречала?

— Нет, — покачала головой мама. — Ксюшу я около него видела, там с ней и познакомилась. Ирину видела, это я тебе рассказывала. Еще Степан говорил, что соседи к нему заходили. А почему тебя интересует какая-то девка?

— Мы вчера стояли у переезда, я, Ксюша и Настя. Настя — это племянница Ирины.

— Я помню.

— А эта девка от платформы шла. Ксюша ее узнала, подошла, а девка говорит, что она обозналась.

— Может, и вправду обозналась?

— Может быть. Только мне почему-то в это не верится.

— Какая теперь разница, Алиночка? — Мама показала Алине на чайник, Алина покачала головой — больше не хочу. — Степана уже нет, и какая нам разница, кто к нему приходил.

Это не имело бы значения, если бы в Колиных руках не было когда-то огромной суммы денег. Странно, Алина точно знала, что не возьмет ни копейки, если отыщет деньги, а найти деньги хотелось. Очень хотелось.

Впрочем, про «не возьмет» тоже нельзя сказать наверняка. Еще неизвестно, каким боком повернется к Алине жизнь.

— Почему ты заговорила про Олиного брата?

— Так просто, — сказала Алина. — К слову пришлось.