Когда в поселке не было своего магазина, дачники ездили сюда за продуктами.

Она поставила велосипед, прислонив его к стене магазина, и сразу увидела выходившую из магазина Ксюшу.

Девушка Насте обрадовалась. Жаль, что сама Настя не способна теперь радоваться ничему и никому.

— Хлеб хочу купить, — объяснила Настя.

— Я сейчас тебе куплю, — метнулась назад в магазин Ксюша. — А то еще велик твой сопрут.

— Не сопрут, — улыбнулась Настя, догоняя Ксюшу.

Попросила у продавщицы хлеб, а заодно бутылку газированной минералки.

Назад Настя шла вместе с Ксюшей, велосипед катила рядом.

— Я сегодня опять ту женщину видела, — вспомнила Ксюша. — Которая вчера сказала, что не приходила к дяде Степану. То есть, может, она и правда не приходила.

— Где ты ее видела? — остановилась Настя.

— Недалеко от моего дома. Я бежала, а она с ребенком на улицу вышла. Я по утрам бегаю.

— Молодец, — похвалила Настя и снова медленно зашагала.

— Ребенок у нее маленький совсем. Как Илюша. И тоже мальчик.

— Она тебя узнала?

— Не знаю. Я мимо пробежала, и все. А когда назад бежала, ее уже не было. — Ксюша помолчала и вздохнула. — Если я обозналась, она будет думать, что я чокнутая.

— Она будет думать, что ты обозналась, вот и все, — успокоила Настя. — Покажи, где она живет, ладно?

Каракатица жила в старом полутораэтажном доме недалеко от поворота к трассе. Во дворе дома никого не было видно, у крыльца стоял детский велосипед.

Настя еще немного поболтала с Ксюшей и направилась домой, на велосипед так и не села. Жаль, что совсем не хотелось спать, и, как прожить длинный вечер, она не представляла.

Обыскать дом и найти ключи, которые он видел в книжном шкафу, хотелось немедленно, и Виктор Федорович с трудом себя сдерживал. Алина укладывала Илюшу, что-то тихо ему говорила. Виктор Федорович поднялся к себе, лег на диван. Дверь в детскую была открыта, но свою Виктор Федорович закрыл и поэтому слова слышал плохо.

Наконец Алина замолчала, через несколько минут тихо прошла мимо его двери.

Он закрыл глаза, прислушался. Алины слышно не было. Проехала электричка, отметившись еле слышным шумом, потом еще одна. Послышались чьи-то голоса, стихли.

Виктор Федорович поднялся, подошел к окну. Настя, придерживая велосипед, открывала свою калитку.

Виктор Федорович быстро спустился вниз — Алины на первом этаже не было. Хотел порыться в кухонных ящиках и в стоявших на веранде тумбочках, но не стал, этим лучше заняться, когда Алины в доме не будет.

После смерти Иры он впервые подходил к соседскому дому и неожиданно почувствовал такую боль, что едва не повернул назад. Подступила тошнота, захотелось опуститься на землю и стиснуть руками голову.

Чуть больше месяца назад он уходил утром из этого дома, ему тогда нужно было просмотреть бумаги, подготовленные к подаче на тендер. В технические подробности он уже давно не лез, а финансовую сторону скрупулезно отслеживал.

Он тогда дошел до машины, постоял и вернулся. Ира спала. Он поцеловал ее сонную и неожиданно почувствовал, что уходить ему не хочется. Он даже подумал тогда, не позвонить ли генеральному, чтобы прислал документы в электронном виде. Рядом со спящей Ирой ему было хорошо и спокойно. Это было счастьем, но тогда он об этом не догадывался.

Он все-таки поехал на работу, и правильно сделал, потому что, помимо генерального, поговорил с разработчиками, прислушался к их мнению и настоял, чтобы сроки работы были увеличены. Они с генеральным тогда сильно поругались.

Он хотел вернуться в тот же вечер, но устал, поехал в московскую квартиру, на следующий день ему нужно было зайти в банк, и снова он увидел Иру только через несколько дней.

Он упускал свое счастье, не подозревая об этом.

— Настя! — крикнул Виктор Федорович, поднимаясь на крыльцо. — Настенька!

На соседскую девочку он всегда мало обращал внимания. Девочка росла тихая, незаметная. Он здоровался с ней, встречаясь на улице, спрашивал про учебу. Правда, он сильно удивился, когда девочка поступила в серьезный инженерный вуз, и еще больше удивился, когда она после окончания вуза поступила на какие-то курсы и сделалась портнихой. Он даже поругался с Ирой по этому поводу.

— Ты понимаешь, — говорил он Ире. — С таким дипломом она может найти работу в любой иностранной компании! А кофточки должны шить неграмотные вьетнамки! Настя упускает время и потом очень об этом пожалеет.

— Это ее жизнь, — вздыхала Ира. — Создавать одежду ей нравится больше, чем заниматься математикой.

— А какого черта училась?!

— Диплом не повредит.

— Бред какой-то! — заключал Виктор.

Он спорил с Ирой и не успел сказать ей, как она ему нужна.

— Здравствуйте, Виктор Федорович, — появилась откуда-то Настя.

— Здравствуй! — Она посторонилась, он прошел на веранду, сел за стол.

За этим столом они с Ирой любили пить чай. Чай он заваривал очень крепкий, Ира укоризненно качала головой — вредно.

— Как дела?

Настя пожала плечами, вымученно улыбнулась — нормально. Вид у нее был невеселый. Она станет еще печальнее, когда узнает про Свету. Впрочем, не исключено, что и сейчас знает, семейные тайны не выставляются напоказ.

— Одна живешь? — Он покрутил в руках стоявшую на столе вазочку, поставил на место. Вазочку подарила Ире какая-то косметическая фирма. Вазочка была дешевой, маленькой и совершенно ненужной, но такой красивой, что Ире не хотелось ее прятать.

— Сережа в командировке.

— Я слышал, к вам в дом залезали.

— Пытались, — поправила Настя. Она подвинула стул и села напротив. — Участковый сказал, что вора поймали.

— Ты в отпуске?

— Нет. Работаю. Привезла компьютер и работаю.

Зачем он сюда пришел? Разговаривать им было абсолютно не о чем.

Застучало по подоконнику, Настя посмотрела в окно, он тоже. За окном потемнело, неожиданно появившаяся туча полилась сильным дождем.

— У тебя есть мой телефон, Настенька?

— Нет, — удивилась Настя. Зачем ей его телефон? Они совершенно чужие люди.

— Запиши, — предложил Виктор Федорович. — Мало ли что.

Настя послушно достала мобильный, он продиктовал цифры.

Дождь не переставал, даже усилился.

— Возьмите плащ, — видя, что он поднимается, Настя сняла с вешалки дождевик.

Дождевик был ничей и всегда висел под рукой. Ира часто его надевала.

Виктор Федорович не стал отказываться, накинул плащ.