Наклонив голову, Эмма рассматривала занозу и хмурила брови. Сегодня она видела Лахлана во сне… Они занимались любовью.

Ее волосы рассыпались по постели, бедра безостановочно вздымались под ним, грудь прижималась к грудной клетке Лахлана. А сама она жадно тянула его кровь…

Эмма пошатнулась, когда воспоминание вдруг резко оборвалось, и растерянно заморгала.

На рассвете Эмма не вернулась.

Охранники проследили, как она вошла в дом, и после этого защитили все двери, но только спустя час после отчаянных поисков Лахлан обнаружил ее: она спала, свернувшись калачиком в чулане под лестницей, где хранились щетки и ведра. Неужели она догадалась, что лежавшие там нашатырь и полироли скроют от него ее запах?

Обнаружив ее, дрожащую на пыльном полу, он заскрипел зубами – его тревога моментально перешла в гнев.

– Проклятие, Эмма! – рявкнул он, подхватывая ее на руки. О чем она думала? Он составит список правил, и, Бог свидетель, она…

Солнце хлынуло в холл – и Лахлан стремительно бросился в угол, прикрывая Эмму своим телом.

– Закрой гребаную дверь!

– Прошу прощения, – произнес у него за спиной хорошо знакомый голос, и дверь быстро закрылась. – Не знал, что тут будут вампиры. Тебе надо бы повесить объявление.

В полумраке Лахлан повернулся к Бауэну – своему самому старому другу. Радость встречи быстро померкла, когда он заметил, как сильно Бауэн похудел. Когда-то он был одних размеров с Лахланом – а теперь стал поджарым и осунувшимся.

– А я еще удивился, увидев тебя живым! Оказывается, у тебя здесь еще один сюрприз! – Бау подошел и бесцеремонно стал рассматривать Эмму, лежавшую у Лахлана на руках, – он даже приподнял ей волосы и повернул голову за подбородок. – Красотка. Немного выпачкалась.

– Из-за того, что заснула под лестницей. – Лахлан покачал головой, не понимая ее странностей. – Познакомься с Эммалайн Трой. Твоей королевой.

Бау поднял брови, демонстрируя столько эмоций, сколько Лахлан не видел у него с тех пор, как его покинула подруга.

– Королева-вампир? Похоже, судьба тебя ненавидит! – Он снова принялся рассматривать Эмму, не обращая внимания на хмурое лицо Лахлана. – У нее острые уши?

– Она наполовину валькирия, – объяснил Лахлан. – Росла в ковене, где ее прятали от Орды.

– Тогда дела стали еще интереснее, – заметил Бау, хотя его лицо не отразило особого интереса.

Эммалайн содрогнулась и уткнулась лицом Лахлану в грудь. Бау внимательно посмотрел на него.

– Никогда не видел тебя таким усталым. Иди помой свою малютку-валькирию и поспи. – Хотя на часах было всего восемь утра, он добавил: – А я налью себе виски.

Ближе к вечеру Бау решил, что Лахлан полностью сбрендил.

Налив себе очередную порцию виски и задумчиво с ней расправляясь, Бау признался себе, что не ему ставить под вопрос возможность завести подругу не своей породы, но в данном случае все было уж слишком невероятно. Нельзя было придумать более непримиримых врагов, чем вампиры и оборотни, а Лахлан задумал сделать вампиршу – или полукровку, рожденную вампиром, – своей королевой?

Где бы он ни провел последние сто пятьдесят лет, он явно повредился рассудком…

Бау поднял голову, на секунду отвлекшись ароматами, доносившимися с кухни, где кипела работа. Все работники готовились к восходу полной луны: убирались, готовили обильные трапезы, собирались уйти из замка. Бау нахмурился, пытаясь вспомнить, когда ел в последний раз. Наверное, ему следует присвоить ту часть еды, которая предназначена вампирше. Ей еда не нужна…

Когда он наконец вернулся в кабинет, Лахлан встретил его, недовольно хмуря брови.

– Господи, ты что – пьешь с самого утра?

– А что я могу поделать? В Кайнвейне всегда был самый хороший погреб. И тут ничего не изменилось.

Бау налил Лахлану полную рюмку.

Лахлан взял ее и сел за свой письменный стол. Почему-то он казался более усталым, чем утром, хотя одежда на нем была мятая, словно он только что проснулся. И у него на шее был порез…

«Нет. Не может быть, чтобы он допустил такое извращение! Что, черт побери, на него нашло?»

Немного подумав, Бау придвинул Лахлану графин.

В ответ на удивленно-вопросительный взгляд друга Бау сказал:

– У меня такое чувство, что это тебе понадобится, когда ты расскажешь мне, где ты, к дьяволу, пропадал, когда мы десятилетиями не могли тебя найти.

Бау заметил, что говорит гневно, словно он винит Лахлана в его исчезновении.

– Вы и не смогли бы меня найти. Как я не смог найти Хиса, – ответил Лахлан.

Его голос звучал совершенно невыразительно – как бывало всякий раз, когда он упоминал о своем младшем брате.

Бау покачал головой, вспоминая Хиса. Невероятно горячий оборотень отправился мстить за гибель отца, не подумав о том, что те, кто уходил убивать Деместриу, обратно не возвращались. Лахлан отказывался поверить в то, что его брат мертв.

– Ты был в Хелвите?

– Какое-то время.

– Его там не оказалось?

Лицо Лахлана ясно отражало его чувства – глубочайшую боль.

– Орда… не смогла взять его живым.

– Мне очень жаль, Лахлан. – После долгой паузы Бау нахмурился и прервал молчание. – Ты сказал «Какое-то время»?

– Потом Деместриу выбрал катакомбы.

– Катакомбы?

Среди существ Закона ходили слухи о том, что глубоко под Парижем у Орды горит вечный огонь, который поддерживают исключительно для того, чтобы пытать бессмертных, не способных окончательно в нем погибнуть. У Бау свело спазмом желудок, где неприятно плескалось выпитое натощак спиртное.

Когда Лахлан ничего ему не ответил, молча отпив глоток виски, у Бау застыло лицо.

– Там действительно огонь? И сколько ты был в заточении?

– Десять лет – в темнице. Остальное время – в огне. Услышав такое, Бау вынужден был одним глотком осушить свою рюмку и снова схватиться за графин.

– И как тебе удалось не свихнуться?

– Когда я вырвался, я был безумен. Я постоянно впадал в слепую ярость и крушил все, что мне было незнакомо. Я почти не мог нормально мыслить. Я все еще боролся с приступами ярости, когда нашел Эмму, – признался он.

– Как тебе удалось вырваться на свободу?

Лахлан секунду колебался, а потом подтянул вверх штанину.

Бау подался вперед, чтобы лучше видеть.

– Ты вырвал себе ногу?

Лахлан одернул ткань.

– Времени не было. Огонь затух – а я почуял ее на поверхности. – Он взялся за рюмку и сделал большой глоток. – Я испугался, что потеряю ее – после того, как ждал так долго.