— Позвольте мне, Фе, — сказал он, — самому найти Милли.

Она вспыхнула.

— Нет, это мой долг, и я не могу устраниться от этого дела, — сказала она. — Я не какая-нибудь неженка, Тристан. И я не позволю так думать о себе ни одному мужчине.

— Господи, Фе, но я ведь не посторонний, — проговорил он, беря ее за локоть. — Я вешу тринадцать стоунов, и рост у меня шесть футов. У меня есть нож и пистолет, и тем и другим я владею в совершенстве. В меня, случалось, стреляли, меня пытались зарезать, избивали по полусмерти. Я всегда побеждал, потому что верил, что сражаюсь за Англию, а не ради личных интересов.

— Когда вы так говорите, мне хочется преклонить перед вами колени. — В ее глазах появилось любопытство. — Мы будем работать вместе, Тристан. Возможно, это несовсем то, чего бы вы хотели, но таково мое предложение.

Он обхватил ее рукой за талию и прижал к себе.

— Вы ничего не можете предлагать мне, моя дорогая, — сердито возразил он. — И уж точно вы не можете предлагать мне то, чего я не хочу.

Она смело встретила его взгляд, ее не смущало даже то, что он обнимал ее.

— В таком случае чего же вы хотите, Тристан? — пробормотала она. Ее голос сделался низким и глубоким. — Просто скажите это. Как-никак я сегодня всего лишь миссис Томпсон.

— Что, черт возьми, это означает?

Она опустила глаза, от ее ресниц упали длинные тени на щеки.

— Это означает, что я обычная женщина, которая могла бы встретиться вам в переулке на улице. Женщина, которую вы могли бы пригласить в вашу постель, — тихо проговорила Федра.

— Будьте осторожней в своих желаниях, любовь моя, — выдохнул он.

— Мама говорит, настоящая леди не знает, что такое вожделение, — сказала Федра. — Но вам ведь знакомо это чувство. И вы умеете доставить удовольствие женщине.

Тристан тихо присвистнул.

— Твоя мама ошибается, Фе. Страсть может быть прекрасной. И это нормально. Абсолютно нормально.

— Я хочу узнать ее, — проговорила она и положила ладони ему на грудь. Слегка наклонилась к Тристану. — Могу я надеяться, что вы оправдаете свою репутацию?

Тристан поморщился. Ему не понравился выбор слов но он и в самом деле заслужил дурную славу. Но теперь, когда он познакомился с Федрой, в нем вдруг пробудилось все то, что еще осталось от джентльмена. И он вдруг стал думать совершенно о других вещах, он, как ни глупо это звучало, превратился в романтика. Стоя посередине этой похожей на чердак комнаты, слушая барабанящий по крыше дождь, Тристан поймал себя на мысли, что испытывает пугающе сильные чувства к этой девушке.

— Тристан, — прошептала она снова. — Вы можете облегчить мою… боль?

Значит, так тому и быть.

Тристан провел пальцами по волосам Федры, пригладил выбившуюся из прически прядку на ее виске.

— Мне нужен месяц, — прошептал он. — Дайте мне один месяц, Фе, чтобы уладить дело с Востриковой. И я обещаю вам, я узнаю, что случилось с Милли. Вы подождете? Вы верите мне?

Она быстро облизнула губы и бросила взгляд в сторону окна.

— Да, — мягко проговорила она. — Я… я попытаюсь.

Взяв ее лицо в свои ладони, он наклонился и снова с жадностью поцеловал Федру. Если там, в беседке, он целовал ее с бесстыдной смелостью, то сейчас это было просто нападением, он превратился в дикого гунна, захватывающего свою добычу. Тристан прижался к ней всем телом, стал гладить рукой по голове, шее, плечам. Его намерения были более чем очевидны. Он хотел взять эту женщину, хотел наслаждаться и пресытиться ею.

Он все время ждал, что она оттолкнет его и бросится бежать вниз по лестнице. Что ж, если она поступит так, он, конечно же, будет разочарован. Но Федра раскрыла губы ему навстречу, ее грудь плотно прижималась к его груди. И она не собиралась убегать, ее руки скользили по его спине, обнимали его. Федра, казалось, таяла в его объятиях, срасталась с ним.

Она обольщала его, каждое ее прикосновение вызывало в нем волну дрожи, она отдавалась своим чувствам полностью, без остатка и сожаления. Не в пример многим его любовницам, которые часто руководствовались более разумом, чем эмоциями, и просчитывали каждое свое движение, жест и при этом старательно выбирали слова. Конечно, он должен был объяснить Федре, какое продолжение могло последовать. Но сейчас… Сейчас он был не в силах остановиться.

Она ничего не говорила, ее руки скользили по его груди, а потом проникли под плащ. Тристан скинул его. Федра торопливо вытащила его рубашку из брюк. Ему нужно было остановить ее. Они могли еще остановиться. Но он молчал, позволил ей положить ладони ему на живот. Когда ее руки снова заскользили по его теперь уже обнаженному телу, Тристан почувствовал сильное возбуждение. И накрыл ее губы своим ртом.

Только негодяй мог так вести себя с невинной девушкой, подумал Тристан. Но она продолжала трогать его, и эти прикосновения, сводившие его с ума, были умелыми, в них не ощущалось никаких признаков невинности. И даже трудно было сказать, кто тут кого раздевал. Он лишь чувствовал тепло ее ладоней, видел, как поднимается и опускается ее грудь под тонкой тканью сорочки. Тристан поднял руки и стал осторожно вынимать шпильки из ее прически, и его мечта наконец осуществилась — тяжелые густые волосы рассыпались волнами по ее плечам. Мгновение, и он уложил Федру на кровать, навис над нею. «Я не должен этого делать», — крутилась в его голове одна и та же мысль. Тристан наклонился и припал губами к ее ключице.

Мгновение спустя, уже целуя ее в губы, он торопливо стал развязывать тесемки на ее сорочке. Справившись с тесемками и сняв с Федры сорочку, он вдруг с удивлением обнаружил, что ее грудь прикрывала широкая полоса хлопчатобумажной ткани, дважды обмотанная вокруг тела. Тристан сорвал повязку, и перед ним предстала упругая, пышная грудь с двумя розовыми и уже заострившимися сосками, напоминавшая два сочных спелых фрукта, которые жаждали прикосновения его губ. Он накрыл один сосок ртом, и Федра вскрикнула, ее руки легли ему на голову.

— Тристан, — прошептала она.

Продолжая ласкать один розовый бутон губами, он стал играть пальцами с ее вторым соском, и Федра, снова застонав, прильнула к нему теснее.

От аромата, исходящего от ее волос, у Тристана начала кружиться голова. Он был готов наброситься на нее без всякого промедления, он хотел мять ее красивое тело, хотел грубо взять ее. Но вместо этого он осторожно начал спускать с нее шелковые панталоны, с наслаждением втягивая в себя сладковатый, дразнящий запах свежего белья и аромат молодого тела. Он не должен был торопиться, не должен был пугать ее своей страстностью и грубостью. Ему следовало помнить, что в его руках невинная, неопытная девушка.

Федра протянула руки и попыталась расстегнуть на нем брюки. О, ей не придется долго его ждать, усмехнулся про себя Тристан. Он справится с этой задачей за одно мгновение. Быстро расстегнув пуговицы, Тристан избавился от мешавшей ему одежды, и теперь уже никакая сила не смогла бы остановить его. Они лежали на узкой убогой кровати в ворохе ее одежды и белья, и Тристан вдруг подумал, что никогда ему не приходилось испытывать столь сильных эмоций, никогда его желание не было столь острым и нестерпимым.