Джейн попросила Николаса не вступать в разговоры ни с кем из встретившихся им ирландцев и оставаться снаружи. Однако Николас все же вошел в дом и держался на почтительном расстоянии от Джейн.

– Не знаю, откуда она взяла эти монеты, – объясняла старая слепая женщина, помешивая содержимое горшка над очагом. – Кэтлин вернулась из деревни и немедленно послала Боуви к юному Майку, чтобы сообщил вам. Она знала, что грядет беда, и беда пришла.

Джейн протянула руку к плачущему малышу, но он отодвинулся от нее.

– Она хотела сообщить Эган. Вы и есть Эган? – спросила слепая женщина.

– Я Эган, – тихо ответила Джейн. – Ты наверняка помнишь мой голос. Я была здесь три дня назад.

– Я слышала, как она это говорила. Она хотела передать Эган весточку. – Старуха понизила голос: – Я слышала, как она сама с собой разговаривала о тех монетах, которые получила от тебя. Потом бросилась в огород за домом, и как раз в этот момент нагрянули солдаты.

Ребенок не умолкал. Маленькая девочка подошла к нему и взяла малыша, на руки. Ребенок тотчас прильнул головой к ее плечику, и плач перешел в тихие всхлипывания. Николас подумал, что разница в возрасте брата и сестры была не столь уж значительной, но эмоциональное развитие девочки существенно опережало ее возраст.

– Они что-нибудь сказали, когда взяли ее? Входили в дом? Обижали детей?

Джейн присела возле спящего мальчика. Николас видел, как напряглись ее плечи, когда она тронула его лицо.

– Они взяли ее в саду. Только один вошел в дом, перевернул стол и ушел, – тихо ответила Бриджет.

– Как давно Боуви спит, Мейр? – обратилась Джейн к сестре мальчика.

Проведя пальцами по шее ребенка, она прижала ладонь к его груди в ожидании ответа.

Маленькая девочка как будто не слышала вопроса. Продолжая качать ребенка, она не спускала настороженного взгляда с Николаса.

– Мейр, – снова позвала Джейн, но ответа не последовало.

Переместив взгляд со спящего мальчика на испуганное личико девочки, она переключила внимание на Николаса.

– Вы не могли бы присесть на корточки? – тихо попросила она. – Мне кажется, ваш рост и одежда пугают детей.

Николас снял куртку и бросил на пол рядом с плащом Джейн. Закатав рукава, он подошел к мальчику и присел на корточки возле Джейн. По-видимому, она специально не назвала его по имени.

– Я как-то не подумал, – прошептал он.

Джейн распахнула на мальчике рубашку. На его ребрах темнели синяки.

– Что это с тобой? – испуганно прошептала Бриджет. – Где дети? Мейр, где Дэниел? Сейчас же разбуди Боуви, Мейр. Разбуди его.

Маленькая девочка еще крепче прижала к своей тщедушной груди младшего братика и отодвинулась от старухи.

– Не бойся, Бриджет, – успокоила ее Джейн. – Этот человек – друг. Он, как и я, пришел помочь.

– Ты, наверное, не Эган, – с упреком пробормотала Бриджет и попыталась встать на ноги, но завалилась назад. – Она приходила одна. Ты привела мужчину. Эган никогда бы так не поступила.

Николас потрогал лоб Боуви. Мальчик горел в лихорадке. Находясь рядом, он слышал его свистящее дыхание.

– Ему всего семь, а он уже настрадался, как семидесятилетний старик, – тихо произнесла Джейн. – У него не только жар. Думаю, у него сломаны ребра.

Джейн направилась к слепой женщине. Той все же удалось подняться на ноги. Ее руки продолжали обшаривать пространство вокруг. Она едва не споткнулась о дымящийся горшок.

– Бриджет, это я. – Джейн взяла ее худые руки в свои. – Потрогай, это шаль, которую дала мне Кэтлин три дня назад.

Приложив ладонь женщины к шерсти, она предоставила ей свободу действий.

Этот изношенный платок Николас заметил сразу, как только Джейн сбросила плащ. Теперь его взгляд привлекло бледное личико Мейр. Лицо малышки прояснилось. Девочка словно ожила и в нерешительности двинулась к Джейн. Даже маленький Дэниел перестал плакать и, подняв голову, уставился на сестру.

– Боуви болен, Бриджет, – сказала Джейн, когда слепая женщина провела пальцами по ее лицу.

Бриджет плохо соображает, подумал Николас. Если Масгрейв со своими людьми захочет ее допросить, она скажет, что не может описать Эган, но знает, что Эган – женщина, а это опасно для Джейн.

– Я хочу отвезти Боуви в другое место и пригласить к нему доктора.

– Нет. – Бриджет покачала головой. – Кэтлин вернется за ними.

– Я знаю, что вернется. Но у Боуви жар. Ему нужна помощь.

При слове «жар» Бриджет попятилась.

Из противоположного угла комнаты Мейр подползла ближе к взрослым. Ее глаза снова наполнились слезами. Сомневаясь, что Джейн заметила произошедшую в девочке перемену при виде материнской шали, Николас раздумывал, как сообщить ей об этом, но она сама протянула малышке руку.

– Я хочу забрать с собой всех троих. Детей лучше держать вместе.

Мейр вложила в руку Джейн свою маленькую ладошку, и у Николаса потеплело на сердце. Эта не устававшая удивлять его женщина невольно привлекла его взгляд.

– Нет, мисс. Я не хочу, чтобы Кэтлин думала, будто я выкинула малышей на улицу.

– Ей такое не придет в голову, – заверила старуху Джейн. – Она послала за мной, поскольку знала, что тебе с ними не справиться.

Джейн тронула ее за руку.

– Я постараюсь сообщить Кэтлин о детях и сделаю все, чтобы она знала, где их искать, когда власти ее отпустят.

Теперь, когда Джейн снова протянула к ребенку руки, он пошел к ней, хотя не отрывал взгляда от лица сестры.

Пробормотав что-то о святых и сказочном народце, Бриджет вернулась к горшку с варевом.

Николас тем временем завернул в куртку старшего мальчика, больного лихорадкой, и встал. В его памяти тотчас возник образ маленькой девочки, которую он нашел в Сент-Джеймсском парке в канун Рождества. Она, как и Боуви, была невесомой. Как и на ней, на Боуви были лохмотья. Оба казались брошенными на произвол судьбы, хотя ситуация мальчика значительно отличалась от ситуации девочки. Грудь Боуви заколыхалась от слабого кашля, и Николас заставил себя прогнать чувство обреченности. Мальчика еще можно спасти.

Яркий солнечный свет на улице являл разительный контраст с мраком лачуги. Легкое прикосновение бриза ранней осени к лицу Боуви заставило его снова закашляться и глубже спрятать лицо на груди Николаса.

Баронет заторопился к своей лошади, но замер на секунду, чтобы запечатлеть в памяти радующую душу картину.

Джейн уже взобралась на спину Королевы Мэб, усадив перед собой двоих детей. Она тихо разговаривала с Мейр и одновременно убеждала крошку Дэниела погладить мягкую гриву кобылы. В ее движениях и словах было столько нежности и любви!