Командующему ВВС Красной армии к исходу 21.07 придать авиацию:

а) для группы Масленникова – 31 ад;

б) для группы Хоменко – 190 шап и 122 иап;

в) для группы Качалова – 209 шап и 239 иап.

6. Все группы в исходном положении переходят в подчинение главнокомандующего Западным фронтом т. Тимошенко, от которого и получат задачи.

Получение настоящей директивы подтвердить и исполнение донести»{75}.

Жуков вводил в бой резервы, директивы на создание которых он подписал на следующий день после возвращения в Москву с Юго-Западного фронта. В частности, основой для оперативной группы Качалова стала 28-я армия. Сначала армия заняла оборону по Десне, а затем вместо вытягивания в нитку ее собрали в ударный кулак в районе к северу от Рославля. Группа Масленникова собиралась из войск 30-й армии, а группа Калинина – из 24-й армии Ракутина. Контрнаступление оперативных групп обеспечивалось с воздуха авиацией Западного фронта, насчитывавшей к тому времени 276 самолетов (189 бомбардировщиков и 87 истребителей).

В этот период важнейшим операционным направлением становится ельнинский выступ. Этот плацдарм захватили части XXXXVI моторизованного корпуса 2-й танковой группы. Фактически усилия корпуса были распылены между перехватом «пуповины» у Ярцева и удержанием ельнинского плацдарма. Решать эти две задачи одновременно можно было только при пассивности противника, усиленно копающего противотанковые рвы и окопы полного профиля. Против такого трудолюбивого [205] противника можно было оставить слабый заслон по периметру захваченного плацдарма и атаковать самим в нужном направлении. Пассивное возведение полевых укреплений на растянутом фронте неминуемо привело бы 24-ю армию к катастрофе в следующей серии, когда немцами была бы разгромлена смоленская группировка советских войск. Атака 24-й армии на ельнинский выступ минимизировала возможности немцев по концентрации усилий против «пуповины» – на задачу перехвата коммуникаций 16-й и 20-й армий Гудериан смог выделить только часть (именно часть, боевую группу) дивизии СС «Дас Райх».

Каждая оперативная группа «отгрызала» по кусочку от немецких корпусов, нацеленных на окружение в районе Смоленска 16-й и 20-й армий. Атака группы Качалова [206] заставила Гудериана задействовать часть сил 18-й танковой дивизии XXXXVII моторизованного корпуса и «Великую Германию» из XXXXVI моторизованного корпуса. В официальной истории «Великой Германии» эти бои описываются как исключительно тяжелые, прежде всего вследствие нехватки боеприпасов из-за растянутых линий снабжения. При этом немцы отмечают, что артиллерийский огонь советского наступления был сильным и результативным. До того как с запада подошли пехотные дивизии IX армейского корпуса Германа Гейера, ситуация была близка к критической.

Еще одним направлением советских атак был сам Смоленск. Большая часть города была захвачена немцами с ходу 16 июля, когда еще не было значительных сил для его защиты. Смоленск находился не так далеко от «пуповины», и важно было не дать противнику снять дивизии из района Смоленска и бросить их против нее. Соответственно, 16-я армия М. Ф. Лукина навязала XXXXVII моторизованному корпусу 2-й танковой группы ожесточенные уличные бои за город. Лукин позднее писал в статье в «Военно-историческом журнале»: «22 и 23 июля в Смоленске продолжались ожесточенные бои. Противник упорно оборонял каждый дом, на наши атакующие подразделения он обрушил массу огня из минометов и автоматов. Его танки, помимо артогня, извергали из огнеметов пламя длиною до 60 м, и все, что попадало под эту огневую струю, горело. Немецкая авиация днем беспрерывно бомбила наши части. Сильный бой продолжался за кладбище, которое 152-я стрелковая дивизия занимала дважды (ранее 129-я стрелковая дивизия также три раза овладевала им). Бои за кладбище, за каждое каменное здание носили напряженный характер и часто переходили в рукопашные схватки, которые почти всегда кончались успехом для наших войск. Натиск был настолько сильным, что фашисты не успевали уносить убитых и тяжелораненых, [207] принадлежавших 29-й мотодивизии 47-го механизированного корпуса Гудериана»{76}. В этот период XXXXVII корпус занимал оборону фронтом на север по берегу Днепра, удерживая плацдарм на занятом советскими войсками берегу в районе Смоленска.

Помимо прямого воздействия на немецкие войска полуокруженные 20-я и 16-я армии влияли на ситуацию со снабжением вырвавшихся вперед подвижных соединений группы армий «Центр». Две советские армии контролировали транспортную артерию высокой пропускной способности – шоссе и железную дорогу, проходящую через Оршу на Смоленск и далее на Ярцево. Вследствие этого танковая группа Гудериана была вынуждена базироваться на дороги к югу от этой трассы, загруженные продвигающимися вперед пехотными дивизиями. [208] Вследствие этого они испытывали серьезные затруднения со снабжением топливом и боеприпасами. Жалобы на нехватку боеприпасов мы можем встретить в истории «Дас Райха», «Великой Германии» и других соединений. До определенного момента затруднения аналогичного характера создавали части 172-й и 110-й стрелковых дивизий и корпусные части 61-го стрелкового корпуса в Могилеве. Гарнизон Могилева также удерживал шоссе и железную дорогу, проходящие с запада на восток. Фон Бок с плохо скрываемой досадой записал в своем дневнике 22 июля 1941 г.: «Русские продолжают упорно обороняться в районе Могилева, так что атаки двух наших лучших дивизий (23-я, Хеллмих, и 7-я, Габленц) имели на этом направлении лишь весьма ограниченный успех»{77}. Вскоре помимо XII армейского корпуса немцы были вынуждены задействовать под Могилевом VII армейский корпус. Окруженный город штурмовали три пехотные дивизии при поддержке сильной артиллерии, однако пал Могилев только 27 июля. Сегодня у некоторых возникают сомнения в целесообразности присвоения Могилеву звания города-героя, однако, если посмотреть на ситуацию с немецкой точки зрения, «второй Мадрид» длительное время был «костью в горле», блокировавшей крупный узел дорог и задерживавшей выдвижение вдогонку за 2-й танковой группой пехотных дивизий.

Жуков прекрасно понимал важность коммуникаций и стремился использовать для воздействия на них все имеющиеся у него средства. В ходе Смоленского сражения по его приказу были сформированы две кавалерийские группы в лесистых районах на флангах группы армий «Центр» для рейдов по тылам танковых групп. [209]

Вообще Смоленское сражение сильно напоминает картинку «Никогда не сдавайся!» – почти проглоченная цаплей лягушка изо всех сил вцепляется в горло птице и пытается ее задушить. Армия Лукина, как та лягушка, атаковала Смоленск, чтобы не позволить немцам перебросить части XXXXVII корпуса к «горловине» у Ярцева и «съесть» 16-ю и 20-ю армии. Это был классический пример оперативного фехтования, когда сочетанием обороны и резких выпадов в сторону противника создавалась нужная для решения глобальных задач обстановка. Действия советского командования получили признание противника – 21 июля 1941 г. фон Бок пишет в дневнике: «Нельзя отрицать, что наш основательно потрепанный оппонент добился впечатляющих успехов!»

Наступление оперативных групп продлило борьбу за Смоленск еще минимум на неделю, а то и две. Перехватить коммуникации 16-й и 20-й армий немцам удалось только после подхода с запада пехоты V, VIII и XX армейских корпусов 9-й армии генерал-полковника Адольфа Штрауса. Они сменили дивизии XXXIX моторизованного корпуса 3-й танковой группы и XXXXVII моторизованного корпуса на восточном фасе незакрытого «котла». Это позволило бросить высвободившиеся дивизии против «пуповины», что привело к вечеру 27 июля к первому перехвату коммуникаций 16-й и 20-й армий к востоку от Смоленска. Следует отметить, что перекрывание «пуповины» произошло вследствие удара с севера частями 3-й танковой группы Г. Гота. Войска Г. Гудериана выполняли роль пассивной «наковальни».