Знаешь, каково это — подыхать каждый день? Открыв глаза? Я не чувствую вкуса еды, бухла. А в каждой телке я вижу Лильку. Она была моим светом, который я беспощадно погасил… растоптал. И ребенка своего убил…

Тяжело. Но я не отступлюсь. Лиля моя сейчас и навеки.

— Я найму лучшего адвоката. Мы тебя вытащим. Походишь к психологу. Ты с этим справишься. Ребенка ждет твоя Маша.

— Не хочу… я должен искупить вину, брат. А Машка всё… сдала меня ментам и свалила нахуй в родной город. Как я стал нищим, сразу и не нужен.

— Если бы ты не был идиотом, свалил бы с ней и жил…

— Она мне не нужна. Не люблю я её.

— Но ребенку нужен отец. Не думал об этом? Машку ты не любишь, а в чем он-то провинился? Все равно же твой…

— Мой… — бубнит брат.

Макс глядит на меня. В его совершенно потерянном взгляде я вижу искру. Видимо, у меня получилось достучаться до него.

Всё-таки он мой брат. И я сделаю всё, чтобы его вытащить.

***

— Пять лет?! — восклицает мама, — а иначе никак? У нас есть деньги…

Хмуро гляжу на семейного адвоката. Он пожимает плечами.

— Это убийство. Я смогу скостить до пяти, учитывая, что он сам уже признался и Максима Олеговича поймали с поличным.

— А если дать много денег? — выгибаю бровь.

— Это общественный резонанс. Боюсь, могу скостить лишь до пяти. За хорошее поведение выпустят через два.

Мы с мамой переглядываемся.

— Сделай всё, что можешь, Лёва, — жму руку адвокату.

Выходим. Макс так и не захотел пообщаться с матерью. Она молчит, выглядит расстроенной.

— Пять лет, — выдыхает, — за убийство этого ничтожества мой сын получит срок!

— Мама…

— Егор, что бы он ни сделал, это несправедливо!

— Знаю. Но мы ничего поделать не можем. Пока что по крайней мере. Поехали домой.

— Ты сегодня возвращаешься к Лиле?

— Да. Кстати, она от меня беременна.

Мама останавливается. Её глаза наполняются слезами.

— Неужели?! Моя несчастная девочка! Наконец-то Господь подарил ей счастье! Вам обоим! Какая прекрасная новость!

Он крепко меня обнимает.

— Мы должны все изменить, — говорю ей, — имя Фадеевых нужно отмыть. Пусть на это уйдут долгие годы. Но это нужно сделать.

— И что ты планируешь?

— Я расформирую компанию отца.

— Что?

Я думал об этом всю дорогу сюда. Эта огромная империя уже пожирает сама себя. Мне нужно место для маневра, а модернизировать проще компании поменьше.

— Ты продашь их? — спрашивает она.

— Нет, теперь это будет группа компаний. Акционерные общества Отец всё держал в ежовых рукавицах, я поступлю иначе. И ты станешь первым акционером. Будешь получать процент с дохода. Чтобы хоть немного компенсировать всю боль, что он тебе причинил.

— Я не жалею, сынок. Вы с братом стоили того, чтобы терпеть.

— До сих пор не понимаю, почему ты не ушла? Зачем столько лет была его тенью?

— Тогда так было не принято. Развод ставил на тебе клеймо, а твой отец не допустил бы подобного. Отнял бы вас с Максимом. И неизвестно, что сделал бы со мной…

Я не могу понять. Но теперь уверен: моя мама будет свободной и счастливой. Я позабочусь об этом.

Бизнес-план нужно еще продумать. Досмотреть отчеты, избавиться от лишних бюрократических звеньев.

— От убыточных проектов избавимся. Всё пересмотрим. Начнем историю компании заново. А сейчас мне нужно кое-куда заехать.

Домой я возвращаюсь глубокой ночью. Сразу еду к Лиле. Когда она открывает дверь, стискиваю в горячих объятиях.

— Милый. Я так рада, что ты приехал!

— Я люблю тебя…

— А?

— Больше жизни люблю, Лиля.

Лезу в карман.

— Вот, купил сегодня. Я просто не могу ждать!

Встаю на одно колено. Сердце стучит, как бешеное. Достаю кольцо.

— Милая. Ты выйдешь за меня?

— Егор, — она позволяет надеть колечко, — ДА! ДА! Но…

— Но? — хмурюсь.

— А как же мой паспорт? Я же официально мертва…

— Скажем, что ошиблись, ты пропала, но тебя нашли. Всякое случается. По ошибке признали мёртвой. То, что отец панически боялся огласки, сыграет нам на руку.

— Милый… Боже! — она бросается на мою шею.

Увлекаю девушку в постель, где мы долго целуемся и обнимаемся. Впервые я так счастлив. И мой путь ярко освещает свет моей малышки Лилии.

— Ой! Егор! — она подскакивает, — у меня для тебя кое-что есть!

Лиля достает картину. Стаскивает чехол и открывает моё лицо. На большом холсте она нарисовала меня. Один в один. Похож-то как! Аж не по себе немного. Но полотно безумно красивое.

— Это моя спящая морда? — смеюсь, — я такой красивый?

— Егооор! — девушка надувается, — тебе не нравится.

— Очень нравится! Ты рисуешь просто обалденно! Иди ко мне. Не хочу тебя отпускать ни на секунду.

— Врач запретил нам заниматься сексом, — вздыхает она.

— Знаю, так что давай просто полежим. Вот так, — сгребаю свою малышку в охапку.

Чувствую безграничное тепло, наполняющее душу. Теперь я знаю, что делать и как. Кто важен и почему. Лиля не спрашивает про Макса, да и зачем?

Их быстро разводят, не без моей помощи. Девушку возвращают в мир живых, принеся тучу извинений. Якобы кто-то напутал документы и вообще всё это — одна большая ошибка.

Вера увольняется и спустя год у них с Лисенко рождается двойня. Он бегает за ней с просьбой зарегистрировать отношения, но она вдруг захотела свободы, а не брака. Бедный мужик. Интересно, что с ней такое случилось?

Пожениться мы с Лилей решаем после рождения ребенка, потому что Лиле нельзя нервничать, а планирование свадьбы — тот еще геморрой. Но вопреки всем страхам ее беременность протекает хорошо. И через восемь месяцев у нас рождается сын. Здоровенький мальчик. Называем его Алексеем.

Макса сажают в тюрьму на пять долгих лет. Мы выбиваем ему курс психологической реабилитации. Мама продает особняк отца со всей мебелью и покупает небольшой домик за городом. Ухаживает за садом и ждет моего брата из тюрьмы. Почти все деньги делит и кладет на счета, оформленные на внуков.

А мы с Лилей женимся и строим большой двухэтажный особняк. Покупаем двух милых английских бульдогов. Лиля уходит из офиса, посвящает себя рисованию и воспитанию нашего сына. А спустя два года у неё появляется небольшая картинная галерея в городе.

Все течет, меняется. Жизнь идет своим чередом. Неизменно лишь одно: моя бесконечная любовь к Лиле и нашему сыну.

Эпилог

— Фадеев, подъем, гости к тебе! — орет охрана и неприятно гогочет.

Макс нехотя поднимается. Идет четвертый год заключения. За хорошее поведение его никто не выпускает. Что естественно, ведь что ни день,