Кононова решила проглотить тыканье миллиардера — что она, в самом деле, будет с ним по мелочам препираться, только время терять! Сильные мира сего глубоко убеждены, что вправе тыкать кому ни попадя. Это и к генералу Марголину, кстати, если что, относится.

Сказала лишь кротко:

— Вот вы меня знакомите — а сами знаете, как меня зовут?

— Безусловно. Ты Кононова Варвара, прибыла из Москвы, официально числишься в компании «Ритм‑21». Какую конкретно спецслужбу ты представляешь — тайную полицию, или разведывательный комитет, или бюро охраны президента, — точно не знаю. А вот имеешь ли полномочия от своих боссов со мной общаться и делать какие‑то пропозиции? Полагаю, да. Иначе было бы совсем глупо с твоей стороны… Чтобы разговор наш дальнейший состоялся, отдай‑ка ты свой телефон профессору. А вы, профессор, не сочтите за труд, проверьте гражданочку.

Пока требования олигарха выглядели разумными. Варя отдала новой фигуре аппарат, тот разрядил его, проверил ручным сканером. Затем прошелся тем же сканером по кононовской сумке и, в довершение всего, по ее телу. Вблизи от «дважды доктора» пахнуло очень по‑американски — чистым телом, крепким дезодорантом, мятной жвачкой.

— Все чисто, босс, — буркнул профессор. Ему доставила определенное удовольствие эта игра в охранника — вроде как шанс на мгновение пожить чужой жизнью.

Варя подошла к бару, налила себе диетической колы — дорога из Нью‑Йорка оказалась долгой, надо взбодриться. Плюхнула в бокал льда — в Америке трудно представить себе, чтобы освежающие напитки пили безо льда. Недаром бесплатные автоматы и ящики с ним стоят всюду, в гостинице — на каждом этаже.

— То, что ты попыталась меня напугать, — молвил олигарх, обращаясь к Варе, — меня, конечно, насмешило. Вы сначала докажите в суде, что это я покушения организовывал, потом подайте прошение на экстрадицию — тогда и будем разговаривать.

— Пока «мы» будем доказывать, — парировала Варя, — а «мы» докажем, дело получит широкую огласку. Понятно, что на «Московский комсомолец», да и на «Новую газету», вам со своей высокой башни наплевать. Но вы уж не сомневайтесь, таким материалом и «Нью‑Йорк таймс», и «Вашингтон пост», вами столь любимые, заинтересуются. Посмотрю я на вас, как вы у своего подъезда на Пятой авеню от репортеров с их ехидными вопросами отбиваться будете. После подобного можно не только в России «нон‑грата» стать, но и по всему миру. Кроме Северной Кореи. Но в Северную Корею вы и сами не поедете.

Лицо миллиардера посмурнело.

— Рябчинский, выйди, — коротко скомандовал он, и профессор беспрекословно почапал по лестнице наверх.

— Что у тебя есть? — отрывисто спросил богатей у Кононовой.

Она достала из сумочки и протянула ему ксероксы протоколов допросов тех киллеров, что брались расправиться в России с Сырцовым и Марушиным. Материалы были реальными, никакими не фейковыми, киллеры кололись вовсю. Из их показаний явственно следовала фамилия заказчика: господин Корюкин.

Олигарх очень быстро просмотрел бумаги. Просмотрел с совершенно непроницаемым лицом. И теперь ему предстояло решить: либо попытаться убрать слишком говорливых свидетелей до суда — а в России, да еще в тюрьме, это довольно затруднительно было сделать, либо рассказать Варе, что она просила. Имелся еще и третий вариант — обмануть Кононову, скормить ей лажу. Но тогда (и это миллиардер понимал) ничто не помешает российским спецслужбам дать ход тем обвинениям, которые высказали в адрес Корюкина попавшиеся киллеры.

Богатей довольно быстро принял решение. И оно оказалось, по всей видимости, в пользу Вари. Точнее, в пользу рассказа о его изобретении. Он вскричал, почему‑то по‑немецки:

— Герр профессор, ком цу мир!

Рябчинский покорно сбежал со второго этажа.

— Присядем.

Надо отдать должное: воля у Корюкина была железная — не прилагая к тому видимых усилий, он играючи подчинял себе. Все трое — Варя, олигарх и Рябчинский — присели на диван, который покоем огибал журнальный столик, их группа образовала что‑то вроде равностороннего треугольника.

— Начну с лирики. Можешь верить, можешь нет, но с какого‑то момента деньги перестают играть какую‑то роль. И иметь значение. Когда их очень много, конечно. И когда все твои потребности, базовые и любые другие, могут быть легко, по мановению пальца, удовлетворены. И тогда перед тобой неизбежно встает вопрос: что дальше? Чем заниматься? К чему стремиться? И каждый для себя решает это по‑разному. Мой друг Миша Ходор решил удариться в политику и осчастливить Россию своей персоной в роли президента — и очень сильно получил в итоге по носу. Рома Абрамович футболом увлекся. Сережка Брин, родоначальник «Гугла», выбрал благотворительность и борьбу со старением. В ту же сторону порулили эти скучные Цукерберг и Гейтс. А вот Юра Мильнер — каков полет! Тот внеземные цивилизации ищет, к Альфа Центавре собирается зонд послать, сигналы пришельцев слушает. Илон Маск на Марс собирается. Молодцы, конечно. Но все самое интересное остается на Земле. Я так считаю. Здесь, — богатей указал на собственную голову, — и здесь, — приложил руку к сердцу. — Вот почему я дал денег на этот проект. А Ваня, — кивок в сторону профессора, — его возглавил. Если вкратце, идея была проста. Мы выращиваем сверхчеловеков. Реинкарнируем великих людей. Как? Берем ДНК уже умерших товарищей. Оплодотворяем этим ДНК живую яйцеклетку. Внедряем ее в суррогатную мать. Она рожает нам человека, чрезвычайно способного к тому или иному виду человеческой деятельности — в зависимости от ДНК отца. Младенца мы с младых лет воспитываем и образовываем в том духе, к чему он наследственно наиболее способен. Футболисту в три года даем мячик, музыканту — скрипку, математику — компьютер. Этот эксперимент пока идет. Подводить его итоги рано. Ты сама, — палец выставлен в сторону Вари, — стала его свидетелем — с футболистом Сырцовым, побочным сыном великого форварда Эдуарда Стрельцова. Когда‑нибудь, когда каждый из гениев проявит себя, мы созовем пресс‑конференцию. Выведем на публику и расскажем о них обо всех, о каждом из них. А пока — пока твоя очередь. Ты работала с Сырцовым. Расскажи, что он говорил тебе. Про прошлое. Про переселение душ.

— А откуда вы знаете, что я работала с Сырцовым?

— У нас свои источники. Давай расскажи профессору — как свой вклад в нашу сделку. А я отойду, у меня срочный звонок.

— Все, что вы мне пока рассказали, я и так знала.

— И мы ведаем, что Сырцову необыкновенно реалистично виделось прошлое. Профессора интересуют детали. В дальнейшем он уполномочен рассказать тебе то, чего ты хочешь.

Олигарх встал и удалился, поднялся на второй этаж и что‑то там забубукал в телефон. А Кононова поведала оставшемуся на первом этаже Ивану Степановичу о видениях центра нападения столичного «Гладиатора».

Когда она выговорилась, профессор спросил:

— Могу я узнать, какое у вас образование?

— Высшее. Факультет вычислительной математики и кибернетики МГУ.