– Извините! – Он наполнил рюмки. – Я вроде забыл, что вы тоже потребляете эту гадость… Первый тост был за нашу пятилетку, второй выпьем за ваши пятилетки, за вас. – и буквально вплеснул рюмку в один мах в рот.

Виктор смотрел на Олю, сравнивая её с Таней. Что-то общее в них было, может быть, спортивная ловкость в обращении со столовыми приборами.

– Оля, каким спортом занимаешься? – спросил Виктор совсем не в тему разговора.

Оля какое-то время удивлённо молчала, что дало Стасу активно включиться:

– Да она у нас спортсменка что надо! И по заводу, и по городу.

– Ну, пожалуй, по городу не так уж… – Оля смутилась.

– Это ты брось! – Стас загорячился. – Первое место на четыреста разве мало?

– Четыреста – это по молодости было…

– То же мне, старуха! – Стас не сдавался. – Твой рекорд стоит до сих пор не побитый!

– Хватит с меня и малой ракетки… А вы, Виктор Семёнович, с каким спортом дружите?

– Во-первых, Оля, предлагаю на «ты». А из спорта остался один баскетбол, болен им с институтских времён…

– Ну, собрались спортсмены! – Стас разлил остатки водки по рюмкам. – Между прочим, у меня первый разряд по боксу… Юношеский. Мухач я… А Томка по литрболу ударяет… Томка, иди спать! Спать, я сказал!

Из спальни выглянул испуганный Владик.

– Ма… а! Иди ко мне. Я спать хочу…

Тамара, услышав голос сына, медленно переставляя ноги ушла в спальню.

– Вот так и живём. – Стас развёл руками. – А вы сидите, сидите. Есть закуска, водка будет… Пять сек – и принесу, ларёк рядом, круглосуточный для трудящихся…

– Нет, нет! – запротестовала Оля. – Меня и так дома, наверно, потеряли… Я ухожу, Стас. Ты Томку не обижай!

– Я обижаю? Это она меня обижает. Чуть что – бежит к своей матери, Владика туда тащит…

Оля, махнув рукой на Стаса, вышла в коридор. Виктор тоже поднялся от стола.

– Пойду и я. Олю надо проводить. Спасибо за приём! – Виктор пожал руку Стасу.

В коридоре Оля, уже одетая, немного смешная в своей огромной шапке, ждала Виктора.

Снег идти перестал, небо расчистилось, показались звезды, и мороз вспомнил, что февраль – зимний месяц.

Оля жила в большом старом доме, сталинке, недалеко от завода. Площадь перед домом была украшена трёхгранным пилоном в честь Победы. От разговора про спорт они перешли к литературным темам, и обнаружили сходство в оценке читаных книг, а потом стихов.

– Я принёс несколько своих, чтобы прочитать, но, видно, не судьба., – обронил Виктор.

– Что так мрачно? Ваши… то есть твои стихи, Виктор, мне понравились. Новые в многотиражке появятся. А потом, мы же в одном цехе работаем. Если найдёшь время, дашь почитать в рукописи. Стас сказал, что я на протяжке?

– Сказал. А что, Стас всегда такой дома?

– Да, к сожалению. Тамара – моя школьная подруга, выскочила замуж в восемнадцать: любовь! А теперь сама к рюмке прикладывается, а Стас… Их это дело, Томки и Стаса… Только я в любовь как-то не верю, а замужества боюсь… Пока, до встречи в цехе.

Виктор позвонил Тане и долго говорил обо всём, не решаясь сказать, что хочет её видеть. Она сама пригласила его прийти в ближайшую субботу. Это обрадовало и взволновало Виктора… До субботы Виктор находился в приподнятом настроении. Заглянувшую ко нему Нинку вежливо выпроводил. Она поняла это, надула губки. Все вечера до субботы ходил в спортзал, таскал до изнеможения железо. В голове Виктора мелькали мысли о Тане или складывались и разрушались строчки новых стихов. Каждый вечер он начинал новое стихотворение, скомкав вчерашний листок. Стихи не шли… Все субботние планы свелись к подготовке к встрече. Волновался, как перед первым свиданием в доармейские годы. Переписал несколько новых стихотворений…

– Проходи. Раздевайся и надень тапочки. – Таня улыбалась.

В простеньком домашнем платьице, без парадной причёски она показалась Виктору ещё более красивой. Большие тапочки. От бывшего мужа наследство, наверное. Маленькие ботинки. Это обувь сына. А где же он? Опережая вопрос, сказала просто:

– Сергей у бабушки, соседки. Проходи, проходи…

Виктор справился с дыханием и даже изобразил на лице улыбку. Шкаф с книгами, стол с большой стопой тетрадей, стакан с набором авторучек и карандашей.

– Ну, вот моя с Сергеем обитель, место отдохновения от моих бандитов.

Виктор изобразил на лице недоумение.

– Да-да! Не смотри так удивлённо. Учащиеся моего десятого – это бандиты, идиоты, дебилы в крайнем случае. Я веду литературу, пытаюсь вбить в их пустые головы прописные истины, без которых нет человека вообще.

– Получается?

– Если бы! Остаётся только натаскивать тех, кто после школы собирается в институт. Почитал бы ты, Виктор, их сочинения! Вон они, горой лежат на столе… Ладно, отойдём от больной для меня темы. И вообще, надо расслабиться. Пройдём на кухню. Ты, кстати, сними свой пиджак и галстук, будем по-домашнему.

Виктор что-то начал говорить о книгах, но Таня пресекла его речь твёрдо, как она, наверное, командует в классе:

– О книгах после.

Стол на кухне был сервирован и возглавлен бутылкой коньяка.

– Не удивляйся. У меня праздник: первый мужчина в моём доме после развода. Чуть больше года как это случилось. Так-то!

Таня переставила бутылку ближе к Виктору. Он понял намёк, открыл и налил в маленькие рюмочки.

– По праву хозяйки предлагаю первый тост. Выпьем за счастье в жизни, несмотря ни на что и вопреки всему!

Как и на празднике у Вадима, в ней не было ни скованности, ни жеманства, только большая взволнованность, какую она пыталась скрыть. Ничего не закусывая, она то глядела в окно, выходящее на детскую площадку, то на Виктора, невозмутимо вроде бы зачищающего тарелку.

– По грузинскому обычаю, – начал Виктор, нарушив затянувшуюся паузу, – посуда на столе не должна оставаться пустой, а тамада должен быть готовым произнести подходящий тост.

Говоря эту фразу, Виктор вновь наполнил рюмки, но ответить на Танин тост, прозвучавший как вызов, с ходу не мог. Её тост был признанием в одиночестве.

– Я присоединяюсь к твоему тосту, Таня, – начал Виктор развивать мысль, – но… – Тут он замялся и замолчал, увидев, как Таня напряжённо вглядывается ему в глаза, и закончил: – Присоединяюсь, без всякого «но» – за счастье! – И выпил.

Таня расслабилась, прихлёбывая, выпила тоже. Она словно разочаровалась в ответе, и Виктор решил реабилитироваться:

– Вопреки всему, по-моему, можно противостоять только силам природы, когда мы сами выигрываем или проигрываем, а в социуме выигрыш одного оборачивается проигрышем другого. Неправда?

– Правда… – потухшим голосом подтвердила Таня. – Наливай, Витя, раз тамадой назвался.