Кончина Святослава 972 г. В год 972, когда наступила весна, отправился Святослав к порогам. И напал на него Куря, князь печенежский, и убили Святослава, и взяли голову его, и сделали чашу из черепа, оковав его, и пили из него

Ясно, что голодная зимовка окончательно подорвала силы уцелевших в войне с Цимисхием Святославовых воинов. Печенеги же, по своему поверью, стремились воспринять из сделанной ими «чаши» великую воинскую мудрость и доблесть погибшего полководца…

Но византийский император ненадолго пережил своего русского соперника: не прошло и четырех лет после гибели Святослава, и в начале января 976 года узурпатор Цимисхий, против которого не раз составлялись заговоры, был, согласно сообщению Льва Диакона, отравлен одним из своих приближенных. На византийский престол взошел законный император Василий II — внук того самого Константина Багрянородного, который в свое время заключил тесный союз с Ольгой. И при Василии союзные отношения Византии с Русью были восстановлены; есть сведения, что уже в 980 году сын Святослава Владимир отправил в Константинополь дружественное посольство.

Подводя итоги рассказа об Ольге и Святославе, хочу еще раз возразить тем историкам, которые так или иначе «противопоставляли» этих деятелей.

М. В. Левченко справедливо писал, что, хотя Святослав не смог победить Цимисхия (ибо, как писал этот византинист, «будучи отрезанным от своей родины, не получая подкреплений, он должен был сражаться со всеми силами византийской армии в период ее наивысшего расцвета, когда она, бесспорно, была наиболее хорошо организованной и обученной армией Европы и находилась под командованием одного из лучших своих полководцев»), все же именно при этом князе, «разгромив хазар» и продемонстрировав свою военную мощь в противоборстве с Цимисхием, «Русь становилась первостепенной политической силой и, по существу, добивалась гегемонии в Восточной Европе». Однако далее М. В. Левченко утверждал, что «политика Святослава была глубоко отлична от политики Ольги», которая созидала внутренние государственные и духовные устои Руси[113]

Памятник князю Святославу Храброму близ места его гибели. Украина, г. Запорожье

Разумеется, между Ольгой и Святославом были определенные разногласия (так, мать очень огорчало его неприятие христианства, и она, очевидно, считала ошибкой его попытку прочно обосноваться в дунайском Переяславце). И все же, как я стремился доказать, сам поход Святослава на Дунай был естественным порождением того самого прочного союза с Византией, который утвердила именно Ольга. Сподвижник Иоанна Цимисхия Лев Диакон искажал реальность, пытаясь приписать Святославу агрессивные намерения в отношении пригласившего его на помощь императора Никифора. Святослав, начав затем борьбу против Цимисхия, предательски убившего его союзника Никифора, очевидно, полагал, что он действует вовсе не против истинных интересов Византии; нельзя не упомянуть, что в 987 году, через пятнадцать лет после гибели Святослава, когда на Руси правил его сын Владимир, в Византии вновь возник военный заговор против тогдашнего законного императора Василия II, и, как писал тот же М. В. Левченко, «Владимир… без промедления послал шеститысячный отряд… в Константинополь. Этот отряд явился вовремя, чтобы изменить ход войны и спасти Василия II»[114](вскоре император отдал свою сестру Анну в жены Владимиру).

В заключение целесообразно обратить внимание на само соотношение двух «приглашений» русского войска на помощь Византии — в 967 и 987 годах. Поскольку в историографии очень широко распространено ложное, как я убежден, мнение о том, что Святослав, приглашенный для «усмирения» болгар, так сказать, не оправдал надежд и вскоре стал воевать с самой Византией, каждый дополнительный аргумент в пользу иного представления немаловажен.

Дело в том, что император Василий II, обратившийся в 987 году за военной помощью к Владимиру Святославичу, без сомнения, досконально знал всю историю предшествующего приглашения — с той же целью — Святослава. Он родился в 957 году (этой даты придерживался один из наиболее выдающихся византистов Ф. И. Успенский) и в 963-м, после ранней смерти своего отца, Романа II (сына Константина Багрянородного) формально стал императором, но правил страной Никифор Фока (963–969) и, затем, убивший последнего Иоанн Цимисхий (969–976). Приглашение Святослава Никифором Фокой и последующая борьба русского князя с Цимисхием совершались на глазах юного Василия; когда Святослав был вынужден вернуться на Русь (осенью 971 года), Василию пошел пятнадцатый год. И если бы русский князь действительно проявил себя как «принципиальный» враг Византии и по сути дела как предатель (ведь он пришел в страну в качестве союзника), а не как враг узурпатора Цимисхия[115], едва ли бы Василий спустя всего полтора десятка лет решился бы пригласить в Византию Святославова сына (даже еще не принявшего Христианство) с крупной военной силой.

Василий II Болгаробойца (958–1025), коронуемый ангелами. Миниатюра иллюминированной рукописи

Те или иные позднейшие византийские хронисты по тем или иным причинам усматривали в Святославе непримиримого врага Империи, но Василий II, не убоявшийся прихода войска его сына, конечно же, знал суть действий русского князя гораздо лучше, чем все хронисты. По инерции представляют Святослава «антивизантийцем» и многие нынешние историки. Но, как уже отмечалось, даже намерение Святослава сделать столицей Руси дунайский Переяславец — как бы своего рода южный Петербург — вовсе не означало стремления завоевать Византию и вообще вступать с ней в конфликт (кроме, конечно, закономерного конфликта с Цимисхием).

В конечном счете действия великого полководца Святослава совершались именно в том «направлении», основу коего заложила Ольга: союз с Византией, но союз, при котором Русь выступает и как сильная самостоятельная держава, имеющая свою собственную политическую волю.

И вполне уместно заключить, что во времена Ольги и Святослава, благодаря различным по своему характеру, но все же, в конечном счете, устремляющимся к единой цели действиям этих, без сомнения, великих созидателей, в судьбе Руси впервые ясно обозначились черты великой державы.

Меч князя Святослава. В ноябре 2011 года в русле Старого Днепра у берегов острова Хортица был найден уникальный артефакт — древнерусский меч, датированный X в., предположительно принадлежавший князю Святославу Игоревичу