Шуба тоже оказалась со следами былой красоты, если можно использовать это выражение применительно к одежде. То есть когда-то, лет тридцать назад, это была вполне приличная шуба из рыжей лисы, но прошедшие годы не пощадили ее. Мех местами вытерся до самой основы, так что, если побрить оставшиеся островки, из шубы получилось бы неплохое кожаное пальто.

Гардеробщик с торжественным видом протянул шубу Дмитрию Алексеевичу.

– Пардон! – возмущенно воскликнула старая актриса. – Позвольте, почему вы выдаете этому молодому человеку мое манто?

– То есть как это – ваше манто? – насторожился гардеробщик. – Молодой человек предъявил мне номерок, я ему и выдаю верхнюю одежду в соответствии…

– А это что? – Актриса протянула свой номерок. – Это мое манто, а если вы перепутали номера, значит, вам пора на свалку истории! То есть на пенсию…

– Как это – перепутал? Как это – на свалку? – возмутился гардеробщик. – Я никогда ничего не путаю! У меня, слава Станиславскому, маразма пока не наблюдается! Я весь оперный репертуар назубок помню! Причем не только для тенора, но даже для баритона… Кто мо-ожет сравниться с Матильдой моей!!!

Старыгин с Агриппиной от неожиданности отскочили от барьера.

– Оперный репертуар вы, может быть, и помните, – раздраженно оборвала его актриса. – А свои обязанности выполняете отвратительно! А вы, молодой человек, почему молчите? Вам выдают чужую вещь, а вы это принимаете как должное!

Старыгин растерялся, но за него снова ответил гардеробщик, который не мог оставить выпад без ответа:

– Молодой человек в своем праве! Он мне предъявил номер сто тридцать четыре, и я ему выдал то, что висело под этим номером! А ваши претензии безосновательны! Это, может, у вас маразм и склероз в одном флаконе, это, может, вам пора на свалку…

– Сто тридцать четыре? – перебила его старая актриса. – А это, по-вашему, какой номер?! – И она с победным видом сунула под нос гардеробщику свой номерок.

Тот уставился на него с возмущением, но постепенно возмущение уступило место удивлению и недоверию. Затем он схватил второй номерок – тот, что получил от Дмитрия Алексеевича, и сравнил их.

– Этот сто тридцать четвертый и тот сто тридцать четвертый… – бормотал он растерянно. Вдруг глаза его победно заблестели. Он повернулся к Старыгину и воскликнул с осуждением:

– Что же вы, молодой человек? Это же вообще номер не из нашего гардероба! Здесь буковки совсем другого цвета! Некрасиво, молодой человек! Нехорошо! Придется администрацию вызвать…

– Не надо администрацию, – вполголоса проговорил Старыгин и незаметно сунул в руку гардеробщика еще одну купюру. – Обойдемся без администрации. Всякий может ошибиться…

– Ошибиться? – задумчиво повторил гардеробщик, взглянул на купюру и спрятал ее в карман. – Ну да, ну да… мы же не саперы, это им нельзя ошибаться…

Старыгин выхватил из его руки злополучный номерок, подхватил под руку Агриппину и потащил ее к лестнице.

– Жулики! – воскликнула вслед им старая актриса. – Аферисты! Махинаторы!

– Ну что – довольны? – проворчала Агриппина, когда они поднялись по лестнице и снова вышли в холл. – Нет, определенно, зря я с вами связалась. Мало того что уйму времени угробила, так еще оказалась аферисткой…

– Боюсь, мы с вами ошиблись… – примирительно отозвался Старыгин. – ДКВС – это вовсе не Дом культуры ветеранов сцены… это какое-то совсем другое сокращение…

– Спасибо, а то я сама не догадалась! – скривилась его спутница. – Только не мы ошиблись, а вы! Это вы с пеной у рта кричали, какой вы умный и как замечательно разгадали эту головоломку!

– Что, спевка уже закончилась? – окликнула их из своего угла дежурная.

Она уже довязала шапочку и теперь примеряла ее на себя. Шапочка была ярко-розового цвета со множеством маленьких помпончиков. Дежурная нацепила ее на голову и теперь пыталась разглядеть себя в крошечном карманном зеркальце.

– Свет мой, зеркальце, скажи, – обратилась она к зеркалу с выражением, – да всю правду расскажи, я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?..

– Дурдом! – рявкнула Агриппина и вылетела из холла.

На улице оказалось, что Старыгин неудачно поставил своего «жигуленка», и проезжающий трактор засыпал его снегом по самый бампер. Нечего было и думать выбраться из сугроба своими силами.

Старыгин оглянулся. Все машины рядом ожидали своих хозяев, неподалеку парковался джип «Чероки», но водитель ни за что не станет помогать каким-то «Жигулям».

– Ну что, похоже, я сегодня остался без колес, – вздохнул Дмитрий Алексеевич, не слишком расстроившись по такому привычному и обыденному делу.

– Счастливо оставаться, – буркнула Агриппина и зашагала к станции метро.

– Я с вами! – встрепенулся Старыгин. – Машину потом заберу!

Она раздраженно дернула плечом, но ничего не сказала. Они прошагали некоторое время молча, потом Дмитрий Алексеевич просительно протянул:

– Послушайте, Агриппина, ну не надо дуться. Ну, ошибся я с этим Домом ветеранов сцены, а с кем не бывает? Не ошибается только тот, кто ничего не делает!

– Это я дуюсь? – вскипела она. – Может, еще скажете, что по моему капризу мы поперлись в этот вертеп?

– Ну, уж если такая умная, то удержала бы меня от опрометчивого шага! – огрызнулся Старыгин, он устал и не ел с самого утра, оттого быстро разозлился.

Агриппина открыла было рот, чтобы достойно ответить зарвавшемуся нахалу, но передумала, махнула рукой и пошла быстрее. Через некоторое время Старыгин догнал ее и тронул за рукав.

– Послушайте, дорогая, ну не будем ссориться по пустякам.

– Я… – по инерции заговорила Агриппина.

Она хотела возмутиться и заявить, что она вовсе не дорогая, но тогда вполне можно нарваться на ответный грубый вопрос «А что – дешевая?». Во всяком случае, она, Агриппина, так бы и сказала. Поэтому сейчас прикусила язык.

– Я и не собиралась с вами ссориться, – неохотно выдавила из себя она по прошествии некоторого времени.

И добавила про себя, что много будет чести ей с ним ссориться. Старыгин, естественно, последних ее слов не услышал, поэтому необычайно приободрился и даже осмелился взять ее под руку.

– Ну, – сказал он, – раз инцидент исчерпан, то у меня возникла идея. Приглашаю вас на ужин.

– Как? – удивилась она.

– Хорошо, назовем это поздним обедом, – заторопился он, – мне все равно, я с утра ничего не ел, все некогда было. Так что давайте пойдем в ресторан и поедим. Заодно и окончательно помиримся.

– Да не собираюсь я с вами по ресторанам рассиживаться! – возмутилась Агриппина. – У меня на это времени нету!

– Зря вы так нервничаете, – вздохнул Старыгин, – и времени наш обед занял бы совсем немного, вон, смотрите, в ресторане народу мало, быстро обслужат.