— Эй, мужчина, хотите помыться? Видит Бог, вам необходима ванна! Всего за пять дюймов провода, зажим «три» или за полускобу.

— У вас хорошая коробка, молодой человек! Сколько просите за нее?

Так продолжалось до тех пор, пока Дорн не преодолел небольшой подъем и не увидел дровяной склад, окруженный забором в четыре фута высоты, вдоль которого бегали на цепи тощие, вечно голодные псы.

Держась от них на почтительном расстоянии, Дорн добрался до ворот и вошел на склад. Все дрова были разложены по сортам, и каждому сорту была определена своя цена. Здесь был плавник, высушенный солнцем почти добела; здесь были доски, или то, что было когда-то досками, панели, оторванные от отслуживших свое корабельных коек, и ветви кустарника. Благодаря урокам мистера Холуорти, Дорн определил, что это ветви железного дерева, или странника, который растет обычно на вершинах высоких холмов. Теплотворная способность таких дров была такой же, как у каменного угля.

Неподалеку стучал топор. Дорн пошел на звук и увидел женщину в синей блузе и шароварах. Красный платок на шее хорошо сочетался с блузой; у женщины были голубые глаза, и морщинки лучиком расходились от них. Она колола лучину для растопки. Увидев Дорна, женщина отложила топор:

— Здравствуйте! Чем я могу вам помочь? — Мне нужен Сандро.

Женщина громко крикнула:

— Сандро, к тебе пришли! — и снова принялась за работу. Дорн стоял и смотрел. Неожиданный голос сзади заставил его вздрогнуть:

— Слушаю вас, что вам нужно? Учтите, бесплатно дров я не даю!

Дорн обернулся. Сандро оказался седым сухощавым мужчиной неопределенного возраста. Казалось, что в его организме не осталось ни капли влаги, только кости и дубленная солнцем кожа. Он разглядывал юношу с подозрением человека, который видел в жизни всякое, но редко — хорошее.

— Меня прислал Ла-Со, — сказал ему Дорн. Лицо Сандро немного смягчилось.

— Вот как? Сам Ла-Со? Как он поживает, старый пес?

Такая перемена настроения застала Дорна врасплох. Он не знал, что ответить, и промолвил, запинаясь:

— С ним все хорошо, вернее, я надеюсь, что с ним все хорошо. Трудно судить по внешнему виду!

Сандро кивнул, словно понял, что подразумевает Дорн.

— Да, конечно, он бывает угрюм, особенно когда начинает думать о своих близких, а он думает о них почти постоянно. Ты знаешь, что с ним произошло?

Дорн отрицательно покачал головой.

— Да в общем-то и рассказывать нечего, — грубовато сказал Сандро. — Ставь короб сюда! — С этими словами он подошел к груде веток железного дерева и принялся тщательно отбирать дрова и передавать их Дорну. — Траанцы женятся не так, как мы. По-нашему сказать, у них либо две жены при одном муже, либо, наоборот, два мужика при одной женщине. На мой взгляд, диковато, но они так живут. Так или иначе, Ла-Со и две его жены приехали сюда по делу и подцепили какую-то заразу. Вот, возьми еще эти корни, они долго горят… На чем я остановился? Ах да, Ла-Со. Ты знаешь, что здесь чума почти каждый год опустошает дома?

Дорн вспомнил, как умер Холуорти.

— Да, знаю. Сандро кивнул.

— Ну вот, как ни странно, та зараза, что убила жен Ла-Со, абсолютно безвредна для нас, людей. Ну поболит голова, ну выступит сыпь, и все! С горя он, если сказать по-нашему, запил и пьянствовал тридцать дней. Очнулся в бараках временного содержания. Остальное ты знаешь…

Дорн знал остальное и поэтому поспешил поднять короб. Тот оказался тяжелее, чем он думал.

— Давно здесь Ла-Со? Сандро скосил глаза на солнце.

— Два года? Три? Время здесь ничего не значит, во всяком случае для меня. Хотя некоторые ни о чем другом и думать не могут.

Дорн кивнул и вновь посмотрел на дрова.

— У меня нет своего металла, и Ла-Со не дал мне ничего… Мне нечем вам заплатить.

Сандро махнул рукой:

— Он, старый пес, знает, что я ничего с него не возьму. Я должен ему гораздо больше, чем могу отдать. Просто скажи ему, что Сандро отдал лучшее, что у него есть.

Дорн поблагодарил и пошел назад, размышляя о том, чем Ла-Со мог заслужить такую безграничную благодарность.

Полный короб оказался тяжелым. Дорн поставил его на плечо, и идти стало сразу же легче, особенно когда он спускался с холма, однако подъем к дому Ла-Со Дорн преодолел с трудом.

Войдя, Дорн увидел на дощатом столе тарелку с едой. Ла-Со сидел спиной к двери и смотрел в угол. Он то ли пел, то ли говорил что-то речитативом на своем родном языке. Еда была горячей, значит, он видел, как Дорн подходит. Но разговаривать с ним траанец явно не желал.

Дорн уселся за стол, размышляя о причине такого странного поведения. Может быть, как говорил Сандро, на траанца снова напала печаль? А может, все дело в том, что у них иные представления об этике? Вдруг он, Дорн, его чем-то обидел? Однако обо всем этом приходилось только гадать.

Юноша съел кашу, вымыл тарелку и еще раз взглянул на спину Ла-Со. Тот продолжал петь. Недоуменно пожав плечами, Дорн вышел на улицу. Зазвучала сирена, и люди поспешили к берегу. Не зная, что делать, Дорн присоединился к ним.

Мужчины, женщины и дети высыпали из хижин, лачуг и палаток. Все шли только в одну сторону, и Дорн, который до последнего времени не переставал удивляться оптимизму и юмору обитателей лагеря, сейчас был поражен их почти зловещим молчанием.

Все дороги сходились в одном месте, служившем чем-то вроде плаца для общего сбора. Восьмифутовый забор, увенчанный стальной обоюдоострой режущей лентой, отделял трущобы жилой зоны от площадок утилизации. Дорн заметил большие плакаты, извещавшие, что «Все вторичное сырье принадлежит «Шарма Индастриз». Похитители караются по всей строгости закона!» — и подумал: откуда же тогда в лагере все эти куски проволоки, болты, гайки и другие изделия из металла, служащие здесь валютой? Значит, их все-таки воруют? Но как? И как выносят за проходную? Это все надо было знать, чтобы выжить.

Какое-то время люди просто бесцельно бродили по площадке. Потом, как будто повинуясь какой-то неслышной команде, они разделились на три группы. Две группы состояли почти исключительно из мужчин, а третья включала в себя женщин, стариков и детей. Дорн осознал вдруг, что остался один, испугался и примкнул к первой группе.

Сирена, которая до этого вопила не переставая, вдруг смолкла. Со сторожевой вышки прозвучал человеческий голос, усиленный динамиком:

— Так, ребята, порядок вы знаете. Сперва идут резчики, потом грузчики, потом просеиватели!

Очевидно, каждому из этих названий соответствовала какая-то рабочая специальность. Дорн заметил, что все пришли сюда по собственной воле, по крайней мере так это выглядело. Значит, их работа оплачивалась, но как и в каком размере, это ему тоже еще предстояло выяснить.

За этими размышлениями Дорн не заметил, как группа, к которой он примкнул, перестроилась в колонну по одному и двинулась к проходной, где стояли два охранника. Дорн едва не отстал. Из-за спин людей, стоящих перед ним, он видел всю процедуру входного контроля. Каждый показывал свои руки охране, и некоторых при этом не допускали к работе. Дорн так и не понял, в чем тут причина, пока не подошла его очередь. Охранники уже устали и старались не тратить сил на лишние слова: