Она оглядывается и приподнимает брови, видимо, мои мысли написаны на лице. Каждый мускул на моем теле напряжён. Мудаки оглядывают её жадно, прицениваются, одна ли она. Беру её за руку и веду к такси. Лишь усадив в машину, позволяю себе немного расслабиться. Она кладёт свой подбородок на моё плечо и заглядывает мне в глаза. Пальцем заглаживает глубоко въевшуюся морщину между бровей.

– Ты всегда такой злой, когда приезжаешь домой? – лёгкое дуновение её дыхания касается моей щеки. – Что же такого ужасного здесь произошло?

Она кокетливо проводит своей рукой по моей грудной клетке, медленно скользит по животу.

– Если бы ты не разбрасывала флюиды на всех мимо проходящих, моя жизнь была бы в разы легче, – бурчу я.

Моника отодвигается от меня, поджимает свои полные губы и отворачивается к окну. Её обижает моя ревность, но я ничего не могу с собой поделать. Мысль о том, насколько она сексуальная и как преподносит себя, сводит меня с ума. Когда мы выезжали из дома, я заставил её надеть толстовку по самое горло. Мне необходима хоть какая-то минута спокойствия. Размер её груди с глубоким вырезом…да я бы убил ублюдков, которые сидели напротив, позволь они себе хоть один взгляд.

– Не понять страну, не побывав в её деревне, – спокойно говорит Моника. – Комри, значит?

Мы проезжаем таблицу со знаком «Добро пожаловать в Комри».

Такие знакомые луга и глухие местечки. Крохотные городки лежат вдали от трасс, и они обычно не интересны никому, кроме тех, кто там живёт. Не описать словами чувство, когда посещаешь родные места. Здесь особенный воздух, всё будто приветствует тебя, усталого путника.

Моника рассматривает высокие деревья, которые шумят, вторят ветру. Вдыхает воздух, улыбается, когда видит двух мальчишек, бегущих за машиной. Не помню, сколько раз я делал то же самое. Развлечений в деревне мало, приходится включать на максимум своё воображение.

Кажется, люди, живущие вдали от городской суматохи, более закалённые. Им приходится много трудиться физически, чтобы заработать свой кусок хлеба. Мы очень рано познаем всё прелести такой жизни. Обгоревшая в лучах солнца кожа, спина, которая нещадно болит после того, как ты собирал сено весь день. Первая рубка дров, моменты, когда ты вытираешь пот со своего лица, а поленья всё не заканчиваются. Найти скот в огромном поле, животных, отбившихся от стада, они могут быть, где угодно. И ты должен быть готов вытащить корову из болота и сам не провалиться.

То есть, когда в городе я пью молоко, всегда думаю о руках моей матери, у которой за годы дойки болят пальцы. Придя в квартиру с отоплением, всегда думаю, хватит ли дров моим родителям. И не сидят ли они сейчас в холодном доме под своими пледами. Обычная городская рутина не даёт расслабиться. Каждый раз толкает меня в мысли о моих родных.

Такси останавливается на центральной улице, как мы и просили. Я хочу немного пройтись, показать окрестности. Чтобы у Моники было хоть какое-то представление о местных жителях и о деревне в целом.

Самое тёплое место в Шотландии, клянусь, это правда. Может потому, что я вырос здесь. Но приезжие, те, кто увидел Комри впервые, остаются здесь на всю жизнь.

Это небольшое поселение даже по шотландским меркам. Живёт около двух тысяч человек. Побратим в Канаде – не просто формальность. В Онтарио живут переселенцы из Комри. Что интересно у нас, почти каждый знает своих канадских или американских родственников и поддерживает с ними связь даже через столетия. Тут вообще такая земля, что сто-двести лет – будто вчера.

Этот отель, который мы сейчас проходим, был открыт на десятилетие раньше подписания декларации независимости в США. Здание состоит из двух этажей, облицованное круглыми гладкими камнями. Окна сейчас намного ниже к земле, чем я помню. Но оно имеет популярность среди приезжих.

– Это бар? – Моника показывает на задний двор отеля. Мы приостанавливаемся, чтобы она могла рассмотреть.

– Он работает двести лет без перерыва. И всё внутри хранит историю этого места. Деревенская романтика, – мы продолжаем идти по небольшой главной улице.

– Не удивительно, что люди знают и держатся друг за друга, ведь дружили ещё их прадедушки, – отвечает она. – Всё, кто здесь живут, местные? В смысле, они родственники родственников и так далее?

– Почему ты так думаешь? – мимо нас проходят девушки, и Моника разглядывает их. – В Комри есть приток населения: некоторые из тех, с кем я общался, родились не здесь, и лишь потом переехали.

Перешагиваю лужу и обвожу Монику. Она задирает голову вверх, чтобы рассмотреть всё таблички и цветы, висящие в вазонах здания. Солнечная погода, полный штиль. В общем, прекрасная атмосфера для прогулки с девушкой, и пусть не привычная. Дождь был с утра, судя по тому, как на листьях деревьев всё ещё остались блестящие капельки. Дома будто обновлённые, нет налёта пыли и грязи. Выгляжу чёртовым патриотом, но я горжусь этим местом.

– Это белое здание, – она показывает на дом перед собой. – Оно выглядит, как моя приходская школа.

Удивлён её заявлением, каким образом свободолюбивая Моника попала в приходскую. Она пожимает плечами и подходит ближе к зданию. Оттуда выходят дети с накладками на кофтах.

– Белое здание – церковь, но теперь является общественным центром. Местный самодеятельный театр. Всё актёры не профессионалы, а просто жители Комри. Режиссёр – местный священник. В деревне хранятся местные регалии и реликвии. Особая гордость для Комри. Это одна из трёх деревень Великобритании, где новогоднюю ночь встречают костюмированным факельным шествием, – обнимаю её за плечи и веду в одно особенное для меня место. – Я обожаю Новый год, есть в нем что-то особенное.

– А ты гордишься этой деревней? – она целует меня в щеку, аккуратно вытирает след от блеска для губ. – И я так понимаю, дом твоих родителей находится дальше?

Согласно киваю и завожу в магазин моего отца.

– Что это? – восклицает она. – Я знаю, как эта штука называется. Юбка в клетку…

Она замолкает, когда проходит глубже в маленький магазин. С одной стороны, выставлены каталоги с оттенками ткани для тартанов. Со второй – разные эмблемы кланов, нашивки, сделанные вручную моими родителями.

– Магазин традиционной шотландской одежды, килтов и аксессуаров, – провожу её вперёд, пока она глазеет, здороваюсь с молодым мальчишкой-продавцом. Я взял его на работу, когда последний раз приезжал. Он значительно облегчил жизнь моих родителей и мою.

– Сколько здесь оттенков? Кто всем этим занимается? – спрашивает она, в это время разглаживает руками килт, висящий на манекене.

– Здесь есть полная база данных тартанов, так называют национальный орнамент – клетку. То, о чем ты мне говорила. Есть 15 тысяч официально зарегистрированных рисунков, принадлежащих кланам. Именно в этой маленькой деревне, впервые зародилась такая база, которая потом стала общедоступной всему миру. В магазине моих родителей, – оставляю её шокированную и отправляюсь к продавцу.