Инфекция, которой я переболел в Израиле… сделала меня бесплодным.

Я вскинулась, заскользила взглядом по лицу мужа.

— Ты думаешь, что сейчас тоже бесплоден?

Пашка пожал плечами и вымученно улыбнулся.

— А вдруг? Вдруг проблема пришла со мной и в эту жизнь?

— Но ты ещё не подцепил инфекцию. Ты здоров.

Несложно сопоставить факты. Не было ещё никакой болезни, откуда ей взяться? Мы ещё не дожили до этого момента.

— Юль, это не всё. — Пашка снова напряжённо потёр бровь. Тяжело выдохнул решаясь. — Я не всё тебе рассказал. Там в Израиле, ещё до болезни, мы с Рахель прошли полное обследование. Мы два года были женаты, но дети не получались. Она настояла на анализах. Моя спермограмма показала, что у меня очень маленький процент подвижных и здоровых живчиков. Один на сотню. То, что у нас с тобой родился Серёжка можно считать чудом.

Я задохнулась. Эта новость была оглушающей. Я не верила. Не хотела верить. Он врёт!

— Почему ты не сказал мне об этом? Почему не признался сразу?

Я прижала руку к, перехватившему спазмом, горлу.

— Как, Юль? — возмущённо поднял брови Пашка. — Ты себя помнишь в тот момент? Если бы у тебя не было надежды, ты бы справилась? Мне нужно было тебя добить?

Неприятная догадка заставила ещё внимательнее всмотреться в глаза мужа, искать в них правду.

— Ты просто думал о себе. Боялся, что я уйду.

Пашка взгляда не отвёл. Смотрел невозмутимо, спокойно, словно ему нечего больше скрывать

— Тогда боялся. Не хотел отпускать. Я надеялся, что всё сложится как в прошлый раз. Но не получается. — Пашка сокрушённо развёл руками. — Я люблю тебя, Юла. Очень люблю и хочу, чтобы ты была счастлива. Я не имею права тебя держать. Тебе нужен ребёнок, а я не могу тебе его дать.

— Теперь, значит, отпускаешь? — ухмыльнулась я, не веря до конца происходящему. — Но шанс же есть, Паш! Один из ста, но есть! Вспомни, я тогда не сразу забеременела. Мы до свадьбы с тобой спали три месяца и после женитьбы тоже не сразу залетела. Может быть, и сейчас нужно просто подождать!

— Ничтожный шанс, Юль! А если чуда не случится? Если ребёнка не будет?

— Не смей так говорить! — психанула я, порываясь встать, не в силах больше сдерживаться.

— Послушай, ну, послушай же! — Пашка схватил меня за плечи и даже довольно ощутимо встряхнул, пытаясь успокоить. — Ты можешь выйти замуж за другого. Родить хоть десяток детей от него! Я не имею права тебя держать! Ради тебя же самой.

— За кого другого? — оторопела я. — Ты дурак?

— Да хоть за Стаса. — Пашка заскрежетал зубами, но взял себя в руки. — Он перспективный. Любит тебя. И у вас будут дети. Или за кого-то другого. Ты молодая, совсем девочка ещё. Красивая, умная, на тебя парни засматриваются. Просто оглянись кругом. Если ты захочешь, у тебя будет с десяток поклонников.

Я удручённо покачала головой

— Ты точно дурак. Мне не нужны дети от другого. — это были совершенно очевидные вещи для меня, но, видимо, не для Пашки. — Мне нужен твой ребёнок. Чтобы у него была одна кровь с Серёжкой, одна плоть. Другие дети мне не нужны!

— Ты сама себя слышишь, Юля? Говоришь как человек с навязчивой идеей! Остановись! Я боюсь за тебя! За твою одержимость мыслями о Сергее.

Я стряхнула с себя его руки и раздражённо повела плечами.

— Я не сумасшедшая! Да, я часто думаю об этом, но не постоянно! Я даже почти смирилась, что может родиться не Серёжка. Другой ребёнок.

Пашка с лёгкостью отпустил меня и отодвинулся.

— Я считаю, что нам лучше расстаться. Ты должна попробовать стать счастливой с кем-то другим.

Я горько улыбнулась.

— Много ли с кем я стала счастливой в прошлой жизни, Паша? Я так и не смогла полюбить ни одного своего мужчину.

Мгновенный, брошенный на меня взгляд и плотно сжатые губы выдал его чувства. Неприятно это слышать? Да, милый, у меня были другие мужчины. Я не сохла по тебе всю жизнь. Только любви не было.

— Подумай о том, что я тебе сказал. — жёстко, словно окончательно принял решение, отчеканил Пашка.

— Все-таки бросаешь? — я неверяще покачала головой. Обида и разочарование огненной лавой растекались в груди, невыносимо жгли, рвались наружу. — Трус! Предатель!

Я не удержалась и со всей ненавистью, клокочущей во мне, влепила мужу пощёчину.

Ударила и испугалась. Закрыла лицо ладонями, прячась за дрожащими пальцами от ставшего нечитаемым Пашкиного взгляда, от застывшего каменной маской лица.

Наступившая тишина давила на уши.

— Паш, прости. — прошептала, опустив голову.

— Ничего, Юла, бывает. — Муж положил руку на моё колено, на секунду сжал его и резко встал. — Телефон звонит уже третий раз. Кажется, междугородка.

В пылу ссоры я даже не услышала трезвон из прихожей. Пашка вышел из комнаты, а я подтянула ноги на диван и уткнулась лицом в колени.

Что же делать? Что теперь будет? Неужели он уйдёт? Мысли лихорадочно бились в голове, путались, напрыгивали одна на другую. Я даже не прислушивалась, с кем и о чём говорит мой муж по телефону. Шок от происходящего не давал сосредоточиться. Я была растеряна и оглушена.

— Юля, отец звонил. — встревоженно окликнул меня муж, заглянув в комнату. — Маму с сильными болями забрала скорая. Я, наверное, полечу к ним. Вдруг что-то серьёзное.

Я сползла с дивана и потащилась за Пашкой в соседнюю комнату.

— Что сказали врачи? Отец объяснил что-то? — я остановилась в дверях, наблюдая, как дёргано и нервно Пашка запихивал вещи в спортивную сумку. — Паш?

— Ничего конкретного. — Пашка рванул молнию на сумке, застёгивая её. Собрался за три минуты, как настоящий кочевник, привычный к переездам. — Её с утра мучили боли в животе. Потом стало совсем плохо. Отец вызвал скорую и маму увезли в больницу. В хирургию. Пока ничего не ясно.

Я посторонилась в дверях, пропуская спешащего, озабоченного мужа.

— Я возьму половину. — Пашка открыл шкатулочку на полке, в которой хранились наши деньги. — Полечу самолётом, так быстрее. Здесь ещё нормально остаётся, до зарплаты тебе хватит. Завтра вечером придёт Луис Альберто за переводом, отдай ему вот эту синюю папку. Он заплатит ещё десятку.

Пашка порылся в бумагах и положил на письменный стол папку.

Я смотрела на сосредоточенного, молниеносно передвигающегося по квартире мужа и ничего не понимала. Он насовсем уезжает? В Москву? Он вернётся?

В прихожей Паша, молча зашнуровал ботинки, в спешке надел куртку и, не застёгиваясь, сунул вязаную шапку в карман.

— Всё, Юль. Не грусти, всё будет хорошо. — Пашка обхватил мою голову одной рукой,