Да это и немудрено.

Жанна сейчас же взвесила, обсудила и приняла во внимание… Мысль у нее в таких случаях прояснялась, как вспышка молнии.

Жанна, преклоняясь перед дуком дель Асидо, как перед гением, способным на дело великой интриги, знала все-таки, какой он был человек, и знала также, какие люди окружали его, а, следовательно, княгиня Мария могла привыкнуть к ним только, а о таких, каким на деле был Саша Николаич, она читала только в романах, где они были окружены ореолом героев. Поэтому было ясно, что Саша Николаич должен был произвести на нее впечатление.

Жанна жадно вслушивалась в доносившиеся до нее из гостиной звуки. Она замерла, затаила дыхание, а затем, наконец, как бы с удовлетворением кивнула головой и сама себе улыбнулась, как это делают люди, которым случится не обмануться в своих ожиданиях.

— Будьте же всегда таким, — проговорила княгиня Мария, — будьте счастливы, и вот вам на счастье моя рука!..

Жанна слышала, как Николаев, должно быть, взяв эту руку, поцеловал ее.

«Вот оно!» — сказала себе Жанна.

— Я буду счастлив только возле вас! — донесся из гостиной голос Николаева.

Жанна почти с торжеством подняла голову и гордо посмотрела вперед. Ей показалось, что она была близка к тому, чтобы иметь возможность найти слабую, уязвимую струну в дуке дель Асидо. У него была молодая жена-красавица. У этой красавицы был страстно влюбленный в нее молодой человек. Она была не совсем равнодушна к нему, а годы дука были такими, что он должен был ревновать свою красавицу-жену. В этом должна была находиться его слабость и на этом могла сыграть Жанна. Это было все, что ей нужно…

Жанна простояла на балконе до тех пор, пока не закончился разговор княгини Марии с Сашей Николаичем. Он простился и уехал, а княгиня Мария, оставшись одна, подошла к окну и остановилась, не подозревая даже, что за нею может следить кто-нибудь. Глаза ее горели, щеки пылали румянцем, губы были полуоткрыты, она порывисто дышала.

Все это видела Жанна, скрытая стоявшими на балконе растениями. Она отлично знала и понимала то состояние, в котором сейчас находилась молодая женщина.

Она кашлянула и резким движением появилась на балконе.

Княгиня Мария вздрогнула и сделала инстинктивное движение, чтобы затворить окно. Ей было явно неприятно, что Жанна застала ее врасплох.

— Что с вами? — спросила та.

— Ничего! — ответила княгиня и, не совладав с собою, захлопнула створки.

«Ты сердишься? Тем лучше!» — подумала Жанна и, повернув с балкона, снова отправилась в сад. Теперь она, казалось, была очень довольна собою и медленно шла, заложив руки за спину и глядя себе под ноги.

Жанна направилась в ту сторону сада, где был расположен так называемый «Уголок Италии», где стояла мраморная скамейка, кресла и стол с мозаичным кругом знаков зодиака.

Когда она подходила к скамейке, навстречу ей поднялся сам дук Иосиф, пришедший с другой стороны сада и теперь присевший было на скамью.

— А я как раз искал вас! — сказал он Жанне. — Мне надо передать известные мне подробности относительно драгоценностей Кончини… Раз это дело поручено вам обществом, вы должны его довести до конца.

— Будьте покойны! — не без самоуверенной гордости произнесла Жанна. — Я сделаю это, пожалуй, лучше вашего любого агента.

— О, я не сомневаюсь в этом! — подхватил дук и особенно деловито зашагал возле Жанны. — Пройдемся немного по саду! — предложил он.

Жанна в знак согласия кивнула головой и пошла вперед, проговорив:

— Я жду только ваших объяснений, чтобы начать действовать!

— Видите ли! — начал он. — Я могу вам сообщить только некоторые обстоятельства, которые дадут вам канву, а составить узор, чтобы вышить его по этой канве, должны вы сами.

— Говорите!.. Говорите! — повторила Жанна, принимая то особенно внимательное выражение лица, которое чрезвычайно нравится мужчинам, когда они о чем-нибудь рассказывают.

— О драгоценностях Кончини, — с таинственным видом начал дук Иосиф, — вернее, об их существовании, известно не только обществу «Восстановления прав обездоленных», но и другим ассоциациям, и, между прочим, Ордену иезуитов. Он давно уже выслеживает драгоценности, как и мы, и, вероятно, не напал еще на их след; хотя, надо сознаться, у господ иезуитов гораздо больше средств, чем у нас, и нам с ними конкурировать трудно; однако в этом отношении у нас есть перед ними некоторое преимущество в том, что нам известен их агент, они же ничего не знают о вас как об агенте нашего общества, и надо употребить все силы к тому, чтобы они и дальше оставались в неведении.

— Я сумею сделать и это! — сказала Жанна. — А их агент здесь, в Петербурге?

— Да.

— И он действует?

— Об этом трудно сказать что-нибудь положительное; он, по-видимому, очень хитрый человек.

— Кто же это?

— Это один из тайных иезуитов и тайный католик; его отец — русский, мать — француженка, католичка, зовут его Орест Беспалов; он, по обыкновению, якобы пьян, но на самом деле это его пьянство такое же, каким оно было у одного из величайших умов человечества, Парацельса, который часто показывался профаном и непосвященным пьяненьким. Этот Орест Беспалов кажется незначительным, иногда даже глупым человеком, но на самом деле он великолепно играет свою роль и под распущенной внешностью в нем скрываются дисциплинированная воля и хитрый расчет. Но он представляется слишком искусно, чтобы это можно было заметить. Я почти не сомневаюсь, что как бы вы ни старались, вы не отличите этого Ореста от обыкновенного пьянчуги.

Жанна задумалась, потом сказала:

— Моя задача действительно усложняется! Чтобы иметь дело с пьянчугой, хотя бы даже по внешности, мне нужно идти отыскивать его по кабакам, а это трудно уже потому, что я плохо владею русским…

— Орест Беспалов говорит по-французски… По кабакам вам его искать не придется, потому что несмотря на свое поведение он умеет дружить с людьми из так называемого порядочного общества. Между прочим, он в больших приятельских отношениях с Александром Николаевым и даже живет у него. Это тот самый человек, который помешал было нашему посланному достать у Николаева обратную расписку.

— Кстати, об этом Николаеве! — проговорила Жанна. — Если не ошибаюсь, он знал вашу жену раньше, чем она стала ею?.. Он занимал комнату у чиновника, который воспитывал ее.

— Да, этот Николаев вечно и повсюду появляется у меня на дороге! — не без некоторого раздражения произнес дук Иосиф.

— Он имеет успех у женщин и умеет им нравиться! — как бы вскользь заметила Жанна.

— Ну что ж! У него есть все данные для этого! — рассудительно сказал дук. — Он молод, недурен собой, ловок и богат…

— Ну, конечно! — подхватила Жанна, — На балу у графа Прозоровского я видела, как много хорошеньких глазок искало его, а одни так чуть было не плакали из-за него!.. Это была маленькая племянница фрейлины Пильц фон Пфиль, приятельницы княгини Гуджавели, которая взялась вывозить эту племянницу… Бедная молодая девушка влюблена в господина Николаева, и вообразила, кажется, что он платит ей взаимностью, и была уверена, что он будет танцевать с нею мазурку, а он ее танцевал с вашей женой… И вот тут Наденька Заозерская…