Я привстал на стременах и заорал. Крик ли это был, звериный рык, рев? От оглушительного, парализующего звука присели на задние ноги кони — и татарские, и наши, запрядали ушами. Бой на мгновение остановился, все пытались понять — что это такое? Однако со склонов холмов поднялись и бегом вниз ринулись пешцы. Было их много, они с ходу били остолбеневших крымчаков копьями и рубили боевыми топорами.

Теперь бой кипел по всей лощине. Эх, были бы еще силы — с тылу бы теперь ударить татар, Да нечем!

Из дерущейся массы донесся звук пистолетного выстрела, затем — еще один! Мать твою! Да ведь пистолеты были только у моей десятки да у нескольких бояр.

Я ринулся на звук выстрелов. Там ведь Василий, сын мой должен быть!

Навстречу мне из сечи вынесся татарин с перекошенным лицом и саблей в поднятой руке. Я выхватил из-за пояса пистолет и с пяти шагов успел выстрелить ему в лицо. Он упал, а я сунул пистолет за пояс и выхватил саблю.

Вот кто-то яростно рубится спиной ко мне. А халат-то то на нем — татарский, и шлем не наш. Не раздумывая, я рубанул его поперек спины.

Рядом на молодого ратника наседали двое татар, и мне было ясно, что долго он не продержится. Ближайшего ко мне татарина я ударил сбоку — прямо в подмышку, достав до сердца. Фонтаном ударила кровь, рукоять сабли стала липкой, скользкой. Второго кончиком сабли в лицо успел достать молодой ратник.

Да где же мой десяток? По-моему — вон там, впереди. Только попробуй пробейся к нему, когда все вперемешку — и русские, и татары.

Я пробивался вперед, когда на меня накинулись сразу трое крымчаков. От злости или гнева я, не владея собой, выбросил вперед левую руку, и в татар полетел клубок огня. Вспыхнули сразу все — и кони, и люди. Жуткий вой и лошадиное ржание на миг перекрыли звуки боя. От горящей троицы все бросились врассыпную — никто не понял, от чего они загорелись, а все непонятное пугает.

Вот и мой десяток. Почти все целы — некоторые в крови, но не понять — сами ранены или чужая кровь на них. И Василий цел — саблей орудует.

Я врубился в сечу, нанося удары направо и налево и постепенно приближаясь к сыну. За мной следовали знаменщики в плотном окружении конных воинов.

Рядом с моим сыном — чуть позади его, прикрывая ему спину, яростно работал саблей Федька-заноза.

С земли кинулся на меня с ножом татарин. Лошадь свою он уже где-то потерял в сече. Я успел выставить саблю вперед, и крымчак сам наткнулся на нее.

Оглядеть бы сейчас поле боя, да как выбраться из сечи? По большому счету управлять боем я уже никак не мог. Бой разбился на схватки отдельных людей или групп. Со всех сторон — лязг железа, стоны, крики, ржание и — страшный мат.

Я подскакал к Василию и помог ему: зайдя справа, после короткого поединка отрубил крымчаку руку, а потом и добил его.

Расправившись с крымчаком, я стал пробиваться к месту, где стояли проволочные заграждения. В самом начале татарской атаки там, в первых рядах, скакал мурза. В числе первых он и упал. Надо увидеть, что с ним. Живой полководец — как знамя, вокруг него образуется ядро схватки, он вдохновляет на битву остальных воинов. И пока он жив, татары будут биться до последнего. Если мурза погиб, татарские воины могут дрогнуть.

Около груды тел у заграждений никто не сражался — некому было. Тяжело понять в сплетении конских и людских тел, этом окровавленном месиве — кто есть кто. Вот вроде халат цветной шелковый виден.

Я соскочил с лошади, стал растаскивать мертвые тела. Точно — мурза! Мертв уже: глаза остекленели, голова неестественно вывернута — видно, сломал его при падении.

Я окликнул пробегавшего пешца. Мы вытащили тело мурзы, перекинули его через седло моей лошади и под уздцы повели лошадь на склон холма.

Бой еще продолжался, но уже было видно, что перевес на нашей стороне. Меня поразил воин, сражающийся невдалеке. В кольчуге и шлеме, без щита, он двумя руками держал огромный топор-клевец и с легкостью крутил его перед собой, нанося смертельные удары направо и налево. Татары отступали перед ним. Что может легкая сабля против тяжелого боевого топора?

Мы с ратником сняли с седла тело мурзы и поставили его на землю, придерживая с обеих сторон. Я заорал во все горло:

— Эй, нехристи, вот ваш мертвый мурза! Вы проиграли. Бросайте оружие и сдавайтесь на милость государя!

За мной гордо развевался полковой стяг, поддерживая дух уставших в жестокой сече бойцов.

Бой на мгновение стих, а потом возобновился снова. Но не было уже того остервенения, с которым до этого момента бились бойцы с обеих сторон. Наши яростно наседали, а татары, деморализованные зрелищем убитого мурзы и русского стяга на склоне холма, лишь отбивались. Но и сдаваться пока никто из них не хотел.

И все-таки они дрогнули. Из задних рядов вырвался татарин на лошади и рванулся вверх по лощине. Эх, сейчас хотя бы десяток наших конных наверху — никто бы из них не ушел. А бегство с поля боя — как лавина в горах: сорвался маленький камешек со склона, и вот уже целый поток камней несется вниз, сметая все на своем пути. Так и сейчас — бежал с поля боя один, за ним — второй, а потом и — многие. В панике татары старались поскорее покинуть это страшное место — ускакать или убежать. Но этих догоняли мои пешцы — кололи копьями, рубили саблями.

Бой почти прекратился, оставались отдельные очажки сопротивления, которые вскоре были подавлены русскими ратниками. Разгром был полный, удалось уйти не более чем сотне татар.

Я перевел дух. Победа! Первая в моей жизни победа во главе полка!

Шум боя стих.

Я стоял на склоне холма, рядом валялось тело мурзы. Поставив на него ногу, я вскинул руку и заорал:

— Победа! Мы одолели их!

В ответ раздался восторженный рев: ратники били саблями по щитам, грохот стоял невероятный.

Я подал сигнал трубачу — играть сбор у знамени. Ко мне начали стекаться воины.

Первыми подскочили ратники моего десятка, стащили с коня и стали подкидывать.

— Отпустите, чертяки, уроните, — увещевал я их — все-таки во мне сто килограммов, да железа пуд, как не более.

Наконец, меня опустили на землю. Я снова взобрался на коня.

— Своих раненых перевязать, татар — добить, оружие и прочие трофеи — собрать. Для трофеев подгоните сюда подводы.

Ратники, опьяненные победой, ринулись собирать трофеи, попутно добивая раненых татар.

— Своих раненых перевязать в первую очередь! — надрывал я глотку.

Меня услышали, снесли раненых к реке и умело перевязали — чай, опыт у многих имелся.

Бойцы собрали трофеи, коих набралось на три подводы.

Я созвал бояр.

— Други мои! От всего сердца благодарность вам всем и ратникам вашим выражаю. Не подвели вы государя и воеводу своего. Низкий вам всем поклон.