Оставшись один, он подвинул кресло к камину. Тишина била в уши, нарушаемая лишь потрескиванием углей и тиканьем часов. Горели несколько свечей, оставленные Пьером. Рядом с камином – можно дотянуться рукой – стоял изящный столик с мраморным верхом, хрустальный графин на нем был полон бренди. Сжимая в пальцах стакан, Джейсон бездумно уставился на огонь. Он был неподвижен – редкое для него состояние. Потом вдруг осушил стакан до дна, с шумом поставил его на столик, резко вскочил и забегал по комнате, напоминая зверя в клетке. Быстро прошел в спальню и с отвращением посмотрел на кровать.

Она стояла на возвышении в глубине комнаты, с рубиново-красными бархатными занавесями балдахина, чудовищно огромная в свете одинокой свечи, зажженной Пьером. Раздвинув занавеси, он заглянул за балдахин. Постель была разобрана, одеяло откинуто, виднелись белоснежные льняные простыни. Все как будто приглашало ко сну, но спать Джейсону не хотелось.

Он опять беспокойно заходил по комнате. Надо было уговорить эту цыганку прийти сегодня! Она помогла бы скоротать время. Ухмыльнувшись, он подошел к гардеробу, ступая по мягкому ковру. Вот что ему нужно! Женщина! И придя к такому счастливому заключению, быстро сбросил с себя остатки вечернего костюма, протянул руку в глубину шкафа и начал что-то искать в его недрах.

Пьер громко протестовал, когда Джейсон решил взять в поездку костюм из оленьей кожи, особенно куртку с длинными рукавами, украшенными кожаной бахромой. Пьер был убежден, что такая одежда способна украсить только дикаря. Он и сейчас улыбнулся, вспомнив об этом. Вместе с курткой и штанами были упакованы и мокасины. Одев кожаный костюм и встав перед большим, во весь его рост, зеркалом, он остался собой доволен. Можно поклясться, что стены этой гостиницы не видели ничего подобного. Этот наряд больше подходил для равнин Техаса или деревни индейцев, а сам Джейсон со своим загорелым лицом и черными волосами вполне сошел бы в нем за индейца.

Бесшумно, как ему и подобает, подошел он к двери, отодвинул засов, выскользнул из гостиницы и прислушался. Вокруг ни звука, молчит даже обычно шумная таверна. Понадобилось несколько минут на то, чтобы добраться до конюшни, и мгновение на мысль о том, что придется вспомнить навыки по угону лошадей.

Через короткое время он уже скакал галопом на черном караковом жеребце в сторону поместья Браунли. Скакал без седла, как индеец, обхватив длинными ногами лошадиное брюхо. Волосы его растрепались, в зеленых глазах горел беспокойный огонек. Бесшумно, по-кошачьи передвигаясь в темноте, нашел нужное окно, схватился за прочные ветви плюща, прилегающие к стене дома, и по ним ловко забрался наверх. Окно, как он и надеялся, оказалось еще незапертым. С волчьей усмешкой Джейсон скользнул в комнату и притаился в парчовых шторах.

Элизабет сидела перед зеркалом в прозрачном, цвета морской волны, пеньюаре. Она глядела в зеркало на служанку, которая щеткой причесывала волну каштановых волос, падавших на белоснежные плечи и спину. Скучающим взглядом обвела она комнату и чуть не вскрикнула, увидев ухмыляющееся лицо Джейсона. Дерзко ей подмигнув, он снова спрятался в парчовые складки. Служанка, почувствовав что-то неладное, подняла голову от своей работы.

– Оставь, на сегодня все! – резко приказала Элизабет. – Можешь идти и скажи, чтобы меня больше не беспокоили!

Девушка чуть не выронила щетку, но так как Элизабет Маркхэм всегда была неблагодарна и тяжела на руку, то служанка быстро вышла и, покидая комнату, подумала про себя: «Мерзкая шлюха!» Выйдя, она постояла немного под дверью и была удивлена, услышав, как ее закрыли на задвижку.

Элизабет резко обернулась от двери к Джейсону, и пышная юбка пеньюара волной взлетела вокруг стройных лодыжек. Держа руку на задвижке, она прислонилась спиной к двери, волосы пышным ореолом эффектно выделялись на фоне красного дерева. Она смотрела на приближавшегося Джейсона с самодовольной улыбкой.

Он тоже растянул рот от уха до уха: оказывается, характер Элизабет он разгадал правильно, хотя вообще-то не был уверен в теплом приеме. Остановившись рядом, он протянул руки к ждущему соблазнительному телу, выставленному напоказ.

Огромное квадратное декольте пеньюара чуть прикрывало обнаженную грудь, коралловые соски проступали сквозь тонкую ткань. Чуть отстранив ее от себя, он неторопливо оглядел все ее прелести, и огонь желания заполыхал в его глазах.

– Тебе нравится то, что ты видишь перед собой? – кокетливо прошептала она.

Вместо ответа он крепко прижал к себе податливое, готовое к любовной игре тело. Взглянув на него, она увидела ту же готовность и у партнера и вздрогнула от предстоящего наслаждения. Джейсон начал долгий поцелуй и, не прерывая его, поднял Элизабет на руки, и отнес на кровать. Быстро отлетели в стороны невесомые края пеньюара, его губы знали свое дело, перемещаясь ниже, целуя то вздымавшуюся грудь, то легонько покусывая отвердевший сосок. Потом он снова прильнул к ее губам. Элизабет охватило неистовое желание. Скомканный пеньюр уже никому не мешал. Джеймс на мгновение прервал ласки, чтобы сбросить с себя кожаную одежду и тут же приник к ней своим сильным телом. Элизабет едва не теряла сознание. Выгнувшись, она совсем не чувствовала веса его тела и громко застонала, когда он вошел в нее. Медленно двигаясь, он довел ее почти до сумасшествия – сгорающая от страсти Элизабет, всхлипывая, устремлялась навстречу этим движениям, пока ее не настигли сладкие завершающие судороги.

Лежа в томном изнеможении, отдыхая от бурных ласк, они молчали. Положив на его плечо голову с растрепавшимися волосами, она пробежала пальчиками по его груди.

– Дорогой, с твоей стороны это было неприлично залезать ко мне в окно. – Потом, потянувшись, как сытая кошка, добавила:

– Но я рада, что ты такой бесстыдник.

Джейсон уже смотрел на нее со своей обычной кривой усмешкой. Она была замечательным партнером и почти такая же опытная в любви, как он. И не играла в ложную стыдливость. Пока. Он лежал, лениво прикрыв глаза рукой, и она снова начала гладить его тело. Вдруг заметила браслет на руке.

– Что это у тебя?

Джейсон, взглянув на браслет ацтеков, ответил:

– Вещь, которая мне нравится. Почему ты спросила?

– Просто из любопытства, – пожала она плечами. – Мужчины редко носят подобные вещи. Может быть, она имеет для тебя какое-то особенное значение или несет воспоминания о женщине, которая тебе ее подарила?

Джейсон весело рассмеялся.

– Я бы тебе сказал.

Она вдруг сменила тему и спросила поддразнивая его:

– Кто лучше, я или девка Клайва?

– Не могу сказать, потому что не лежал в постели с этой, как ты ее называешь, «девкой».

Она надула губки, разочарованная его немногословием, и спросила:

– А что вы делали в таборе?

Он вздохнул. Проклятые бабы! Почему они так любят болтать после любви? Перевернувшись на живот, коротко ответил: