а я уже не маленькая девочка. Просто чем дольше он со мной находился, тем чаще он видел перед собой женщину, а не друга.

— Ты права. Ты собрала уже вещи?

Я кивнула, и она снова меня обняла. Запах табака перебивал её сладкие духи, но я все равно ощущала этот тонкий шлейф. Я словно запоминала каждое мгновение с ней. Каждые минуты.

— Поехали со мной, мама. — Взмолилась я, но та грустно улыбнулась и убрала выбившуюся прядь с моего лица.

— А кто здесь будет заниматься подготовкой к свадьбе, милая?

— Я люблю тебя, — прошептала я и снова уткнулась в ее плечо. Мне хотелось насытиться её объятиями, но я никак не могла этого сделать. Впервые за долгое время я не держала на нее обиду. Во мне сидел страх. Точно такой же страх, какой бывает у котенка, которого оторвали от материнской груди и отдали в руки неизвестным большим и страшным людям.

— И мы с папой тебя любим, — прошептала в ответ она, поглаживая мои волосы.

Ночью я написала сообщение Монике и получила ответ почти сразу же.

«Что значит завтра, Андреа?»

«Разве наши родители не созванивались?» — поинтересовалась я. Следом я отправила ей сообщение. — «Так, ты поедешь или как?»

«Конечно!» — Она на несколько минут стихла, и я уже ложилась в постель, когда мой телефон завибрировал, и я увидела от нее смс, — «К черту, все равно я поступила в институт в Нью-Йорке».

«В тот же, в котором учились наши родители?»

«Ага. Только я Хосе ничего говорить про тебя не буду. Скажу, что поехала заселяться в общежитие».

«Спасибо. Думаешь, он ничего не заподозрит? Например, и мое отсутствие тоже?»

«Теперь о тебе в нашей семье не говорят. Я рассказала все маме. Прости.»

«Ничего.»

На этом наш разговор был закончен. Я закрыла глаза, уже прощаясь с домом. Не заметив как, я уснула.

Глава 11

Утро выдалось сумбурным. Отец, который с утра первым вошел в мою комнату, заметив уже подготовленные чемоданы, тепло улыбнулся и сказал, что проводит меня к аэропорту. Обида, которая сидела внутри меня на этого мужчину на короткий миг куда-то улетучилась, и я вскочила с кровати и крепко обняла его. Точно так же, как я всегда обнимала его раньше.

Отец, словно истосковавшийся по своей дочке, заключил меня в кольце своих рук, целуя в макушку. Он был высоким мужчиной — под метр восемьдесят. Когда его волосы еще не поросли сединой, он обладал великолепной черной копной волос, которые, намокнув, завивались маленькими рогаликами, обрамляя его лоб. Сейчас они стали жесткими, придавали возраста отцу, но при всем при том, он не потерял своей привлекательности.

— Я люблю тебя, папа, — прошептала я ему в грудь, даже не рассчитывая на то, что он услышит. Но папа услышал и ещё крепче сжал меня в своих объятиях.

— Детка, и я тебя очень люблю. Прости, что все так выходит.

— Иногда нужно чем-то жертвовать ради достижения определенных целей, да? — В голове снова всплывали картинки наших ссор из-за свадьбы и его причастности к наркотикам.

— Иногда тебе просто не оставляют выбора. Ты можешь сразу согласиться и отдать то, что они требуют, или ты начнешь бороться, но по итогу проиграешь. И тогда ставки вырастут, проценты поднимутся и тебе нужно будет отдать не только первоначальный взнос, но ещё и проценты.

— Кто тебя за язык дернул, папа? Ты знал, кто такой Ромеро и его сыновья, но ты все равно ляпнул про меня.

— Я сам не знаю. — Он расцепил свои руки и отпустил меня. — Мне очень жаль, правда. — Его глаза были полны печали, и я поверила ему. Не потому что он смотрел на меня так, как кот в сапогах смотрел на Шрека. Нет. Просто в его голосе было что-то, что заставило меня поверить. Я слышала, как надломился его голос и перешел почти на шепот. Так происходит, когда человек не справляется со своими эмоциями. — Мне жаль, что я подставил тебя под удар. Но тогда я думал, что ты влюблена в Стефано, а он оказался просто одним из многих твоих любимых голливудских актеров.

— Я никогда никого не любила в том смысле, о котором ты сейчас говоришь. По большей части потому что я не видела у вас с мамой такой любви. Но я могу любить по-другому. — Я подняла свои карие глаза на него и уставилась в его голубые, словно небо, глаза. Я первые говорила ему причину своей закрытости. Я вообще была впервые настолько откровенна с кем-то из родителей. — Я могу стать настоящим другом, потому что рядом со мной есть друзья. Я могу полюбить кого-то, как брата, потому что за неимением кровного родственника, я все же обрела в свое время такого человека. Я даже знаю, что такое любовь к ребенку, потому что это вы мне показывали. Любовь многогранна.

— Ты права, дочка. Я слышал, как ты разговаривала со Стефано, и я уверен, что ты решила найти другой выход из этой ситуации. Ты — сильная девочка.

— У меня твои и мамины гены. И это лучшее, что случилось со мной.

— Ошибаешься, — он улыбнулся и заправил пряди волос за уши, — это ты — лучшее, что случилось в нашей с мамой жизни. — Он поцеловал меня в лоб. — Собирайся. Машина Россини уже у ворот.

Я кивнула и поспешила позвонить подруге, параллельно натягивая на себя спортивные шорты и майку. Она взяла трубку с третьего раза, когда я уже чистила зубы.

— До тебя, как до белого дома, — ворчала я, пока пыталась заделать высокий хвост. — Я выезжаю, встретимся в «Линате»?

— Да. Хорошо. Я тоже выезжаю. — На той стороне послышались посторонние звуки, и голос подруги принял неприятные нотки. — Я же сказала, что еду в Нью-Йорк. Одна. — Рычала девушка, а ответом ей было такое же рычание грубым гортанным голосом. Этот голос я узнала — Хосе. Они снова ссорились. — Отдай.

— Кто у тебя там? Андреа? — Его голос стал громче, и я в испуге затаила дыхание. Он отобрал у нее телефон.

— Ты чокнутый! — Крикнула Моника, и я снова услышала шорохи.

— Андреа? Ты здесь? — Я молчала. В горле словно стоял ком, и я попросту не могла вымолвить ни слова. — Андреа, я знаю, что ты нас слышишь. Ответь!

Мужчина был на взводе.

Черт бы тебя побрал, Хосе!

Я закусила нижнюю губу и все же подала голос. Он прозвучал так, словно это был писк мыши.

— Я здесь.

— Куда ты уезжаешь? — Его грубость