Компьютер подал сигнал, и Спенсер повернулась к экрану. Компакт-диск загрузился. Она щелкнула мышкой по папке с пометкой «Папа». Папка под буквой «Д» конечно же быстро отыскалась. В ней Спенсер обнаружила два вордовских документа без названия.

Девушка откинулась на спинку стула, скрипнувшего под ней. Может, не открывать эти файлы? Зачем ей знать, что в них?

Внизу зашумел миксер. Мимо пронеслась машина с воющей сиреной. Спенсер потерла виски. А вдруг этот секрет имеет отношение к Эли?

Соблазн был слишком велик. Она навела курсор на один из файлов. Он быстро открылся. От волнения забывая дышать, Спенсер приблизила лицо к монитору.

Дорогая Джессика, мне жаль, что нам не удалось толком пообщаться у тебя дома сегодня вечером. Я готов дать тебе сколько угодно времени, но мне не терпится вновь остаться с тобой наедине.

С любовью, Питер.

Спенсер стало дурно. Джессика? Почему ее отец пишет какой-то Джессике, говорит, что хочет оставаться с ней наедине?

Она открыла следующий документ. Еще одно письмо. «Дорогая Джессика, – снова прочитала Спенсер. – Что касается нашего разговора, думаю, я смогу помочь. Прошу тебя, прими это. Целую, Питер».

Ниже прилагался скан распечатки денежного перевода. Перед глазами Спенсер расплывался целый ряд нулей. Сумма была огромная, куда больше, чем та, что родители отложили на ее учебу в университете. В нижней части документа она заметила имена и фамилии. Денежный перевод был произведен с кредитной карты Питера Хастингса на счет «Фонда средств на спасение Элисон ДиЛаурентис». Получателем была указана Джессика ДиЛаурентис.

Джессика ДиЛаурентис. Ну конечно. Мама Эли.

Спенсер долго смотрела на экран. Дорогая Джессика. С любовью. Целую. Огромные деньги. Фонд средств на спасение Элисон ДиЛаурентис. Спенсер вернулась к первому письму. Мне жаль, что нам не удалось толком пообщаться у тебя дома сегодня вечером. Мне не терпится вновь остаться с тобой наедине. Она проверила, когда в документ вносили изменения последний раз. Оказалось, 20 июня, три с половиной года назад.

– Что за черт? – прошептала Спенсер.

Она всячески старалась стереть из памяти многие события того ужасного жаркого лета, и тем не менее всегда, всегда – до конца своих дней – будет помнить 20 июня. День окончания седьмого класса. Их последний ночной девичник.

Вечер, когда погибла Эли.

Люси подоткнула покрывало под матрас и выпрямилась.

– Готова ехать? – спросила она.

– Да, – с грустью ответила Эмили. Наступила пятница, и она собиралась на автобус, чтобы вернуться в Роузвуд. Люси вызвалась проводить ее, но только до дороги, а не на автовокзал. Амишам не возбранялось ездить в автобусах, но Эмили не хотела, чтобы Люси знала, что на самом деле она поедет вовсе не в Огайо. После того как новая подруга поделилась с ней своими печалями, Эмили стыдилась признаться, что она не из амишей. С другой стороны, она подозревала, что Люси и сама уже догадалась – просто не спрашивает. Может, и вовсе не стоило поднимать эту тему.

Эмили в последний раз окинула взглядом дом. С родителями Люси она уже попрощалась. Те упрашивали ее задержаться еще на день, остаться на свадьбу. С коровами и лошадьми Эмили тоже попрощалась, погладила их всех напоследок, сознавая, что будет скучать даже о них. Ей много чего из здешней жизни будет не хватать: тихих ночей, запаха свежесваренного сыра, мычания коров. В этой общине Эмили все приветливо улыбались, все с ней здоровались, хотя для них она была совершенно чужой человек. Не то что в Роузвуде.

Девушки вышли на крыльцо. Обе поежились от пронизывающего холода. Воздух был насыщен ароматом свежего хлеба, который пекли к завтрашнему торжеству. Казалось, к празднику готовится вся община. Мужчины мыли лошадей для свадебной процессии. Женщины украшали цветами дверь дома, в которой жила семья Мэри, а послушные дети-амиши убирали мусор на ферме. Где-то вдалеке слышалась музыка – это репетировал скрипичный ансамбль.

Люси тихо присвистнула, расслабленно опустив руки. После их разговора о Ли она заметно повеселела, будто тяжесть свалилась с плеч. Эмили же, напротив, чувствовала, что все ее тело налито свинцом, словно, утратив надежду на встречу с Эли, она лишилась и сил, и энергии.

Они миновали церковь – приземистое безликое здание, на котором отсутствовала какая-либо религиозная символика. У входа фыркали и храпели, выпуская пар в морозный воздух, привязанные к столбам лошади. За церковью находилось кладбище, обнесенное железной оградой. Люси остановилась в задумчивости.

– Не возражаешь, если мы заглянем сюда на минутку? – Она нервно теребила свои шерстяные рукавицы. – Хочу навестить Ли.

Эмили посмотрела на часы. До отправления автобуса оставался еще целый час.

– Конечно, заглянем.

Люси открыла скрипучую калитку. Под ногами девушек зашуршала сухая пожухлая трава. Эмили увидела ряды простых надгробий из серого камня, под которыми покоились младенцы, старики и целая семья по фамилии Стивенсон. Она зажмурилась, заставляя себя свыкнуться с реальностью. Все эти люди мертвы… и Эли тоже.

Эли нет в живых. Эмили попыталась принять этот факт, стараясь не думать об ужасной стороне смерти: последний толчок сердца, последний вздох, кости, рассыпающиеся в прах. Воображение услужливо нарисовало восхитительный декаданс загробной жизни Эли: прекрасные пляжи, ясные безоблачные деньки, креветочный коктейль и торт «Красный бархат» – два любимых блюда подруги. Там все парни в нее влюблены, все девчонки хотят быть такой, как она, даже принцесса Диана и Одри Хепберн. Элисон ДиЛаурентис по-прежнему неотразима: царит на небесах, как когда-то царила на земле.

– Мне так тебя не хватает, Эли, – тихо произнесла Эмили, и ветер унес ее слова. Она несколько раз глубоко вздохнула в надежде, что почувствует себя по-другому – легче, чище. Но грудь по-прежнему сдавливало, голова болела. Словно из нее выдрали некую жизненно важную часть ее существа.

Открыв глаза, она перехватила взгляд Люси, остановившейся у одной из могил через пару рядов от нее.

– Все нормально?

С трудом заставив себя кивнуть, Эмили обошла несколько могильных камней неправильной формы. Многие из них утопали в сорной траве.

– Это могила Ли?

– Да, – ответила Люси, проводя пальцами по верхнему краю надгробия.

Эмили подошла поближе. На сером мраморе надгробия выбито имя: Ли Зук. А при виде даты смерти Эмили растерянно заморгала. Ли умерла 19 июня, почти четыре года назад. Ничего себе. Эли пропала буквально на следующий день, 20 июня.

Потом рядом с именем Эмили заметила восьмиконечную звезду. В голове у нее будто вспыхнула искра: где-то она видела этот символ недавно.