– Знаешь, Драйден, кажется, теперь я вижу. Да, думаю, что да.

– Что видишь? – раздраженно спросил Джулиан.

– Свою партнершу на сегодняшний вальс. Отдаю тебе должное, хитрый черт. Меня бы не осенило вдохновение, если бы не ты.

С этими словами Уотерберн скрылся среди гостей.

Проходя мимо зеркала, Уотерберн остановился, аккуратно опустил прядь белокурых волос на лоб, взглянул на свое отражение и удовлетворенно кивнул.

Феба и подумать не могла, что поход к графину с миндальным ликером окажется так насыщен событиями. Ее, разумеется, послала к столу Лизбет, но Феба ничего не имела против, потому что рассчитывала заодно съесть маленький сандвич. Совсем скоро начнутся танцы, а надо еще успеть принести Лизбет ликер, дождаться, пока та его выпьет, потом проводить в дамскую комнату и весь вечер выслушивать ее мнение о партнерах и музыке. Иными словами, будет не до еды.

Все началось с лорда Уотерберна, которого она про себя называла «Адриановым валом». Это такой юмор школьной учительницы. Он ей казался абсолютно и безнадежно апатичным.

На его лице можно было заметить только два выражения, последовательно сменявших друг друга – скуки и надменности. И если на его губах вдруг мелькала мимолетная улыбка, ее можно было списать на капризы освещения.

Теперь же он широко улыбался.

Она подозрительно покосилась на два ряда крупных белых зубов. Они еще никогда не были обращены в ее сторону, и Феба поневоле насторожилась, поскольку не сделала ровным счетом ничего, чтобы заслужить такую честь. Тут было о чем подумать.

Белокурый гигант был так близко, что она отчетливо видела (кроме зубов) ямочки на щеках и мелкие морщинки в уголках рта и глаз. В общем, этот мужчина не был непривлекательным. Но Феба чувствовала неловкость, когда он находился так близко.

– Добрый вечер, мисс Вейл, – приветливо сказал он и поклонился.

– Добрый вечер, лорд Уотерберн. – Феба сделала реверанс.

Белокурый гигант не пошел дальше – туда, куда он двигался до того, как перехватил ее. Он остался на месте, заслонив от нее гостей, стол, миндальный ликер и сандвичи.

Только тогда до нее дошло, что он направлялся именно к ней.

Феба ощутила нарастающее беспокойство. Что произошло? До этого момента он обращал на нее не больше внимания, чем на стул или канделябр. Ей очень хотелось обойти его и посмотреть, остались ли еще на столе сандвичи, но она побоялась показаться грубой. Поэтому она расцвела в своей самой вежливой улыбке, предназначенной для использования на подобных мероприятиях. Нейтральное выражение лица тут было бы некстати, поскольку мужчина, глядя на нее, буквально сиял. Эта улыбка была очень полезной, как ее любимый старый серый плащ.

Молчание затянулось.

В конце концов Уотерберн откашлялся.

– Мисс Вейл, я хотел бы просить вас оказать мне величайшую честь…

Улыбка слегка перекосилась – вероятно, в результате шока.

– …и танцевать со мной первый вальс. Насколько я понял, оркестр сегодня будет играть три вальса. Если это не доставит вам слишком большого беспокойства… я буду счастлив, если вы примете мое приглашение.

Беспокойство? Может быть, Уотерберн ударился головой?

Мужчина ждал ответа. Улыбка застыла на лице.

Вальс. Вальс с виконтом. И это еще не все. Он пригласил ее на первый вальс, предполагая, что это лишь один танец из трех, которые она милостиво подарит разным кавалерам на протяжении вечера. Как будто Уотерберн старался опередить других претендентов.

В какой-то момент ей пришло в голову, что маркиз мог забыть о благородстве. Он мог сообщить Уотерберну, что на этом вечере она раздает поцелуи направо и налево, и тот рассчитывал на свою долю.

Нет. Маркиз не стал компрометировать себя рассказом, что целовался со школьной учительницей.

Он не только целовался с ней, ему это понравилось!

Возможно, сегодня просто такой день – полный неожиданностей.

Феба осторожно ответила.

– Буду очень рада.

Судя по тому, что его и без того широкая улыбка стала еще шире, ответ доставил лорду удовольствие.

– Да, и еще, лорд Уотерберн… это не доставит мне никакого беспокойства. – «Если, конечно, ты не собираешься разговаривать со мной во время вальса».

Феба улыбнулась и покосилась на бокал, который маркиз держал в руках. Судя по всему, он пил портвейн. Интересно, много уже выпил?

Или у него далеко идущие планы?

Впрочем, все равно.

Какие бы ни были его планы, ее нельзя увлечь в сад, где в укромном месте, вдали от посторонних глаз можно дать волю рукам. Для этого она слишком умна. И еще она точно знает, в какое место бить, чтобы – как бы это сказать – отвлечь внимание мужчины.

Ей очень хотелось танцевать вальс. Это будет восхитительный опыт, который она потом опишет в своем дневнике, который ведет всю жизнь, а пока просто насладиться вальсом с Адриановым валом. Так же, как насладилась бы поездкой в быстроходной коляске. Хотя нет, в данном случае это должно быть нечто намного большее – ландо, к примеру. С четверкой красивых черных коней.

– Благодарю вас, мисс Вейл.

Он смотрел на нее почти… жадно. Феба непроизвольно поднесла руку к лицу, желая потереть пальцем переносицу, чтобы удостовериться, не открылся ли у нее третий глаз, или, возможно, вырос рог.

Спохватившись, она усилием воли опустила руку, стараясь не хмуриться. Логичнее было бы улыбнуться, что она и сделала. Ответная улыбка осветила лицо лорда Уотерберна, его глаза радостно вспыхнули. Это были очень даже красивые глаза. Возможно, он был вовсе не скучающим занудой, каким казался.

«Сейчас он сделает комплимент моим глазам».

Вместо этого он сказал:

– Буду с нетерпением ждать первого вальса, мисс Вейл.

– Я тоже.

Если Уотерберн и заметил смешинку в ее глазах, то не подал виду. Он поклонился и отошел в сторону. И Феба снова увидела маркиза. Тот стоял у камина в каких-то десяти футах от них, но был мрачен и выглядел немного нелепо, поскольку над камином было закреплено резное панно с херувимами, которые выделывали разные кульбиты прямо у него над головой. Картину можно было назвать: «Сатир и херувимы». А выражение его лица указывало на то, что если бы это были настоящие херувимы, он бы перестрелял их всех из лука.

Сердце Фебы на мгновение замерло, после чего забилось намного чаще.

Маркиз немного изменил прическу. Теперь волнистые локоны с одной стороны падали на лоб, придавая ему несколько бесшабашный вид, хотя никогда в жизни он не был бесшабашным.

Когда их глаза встретились, ее блестящая «светская» улыбка поблекла. Она не столько видела мужчину, сколько чувствовала его, словно большая теплая рука опустилась на ее плечо. Феба заподозрила, что краснеет, хотя, возможно, у нее внезапно поднялась температура.