В 1922 г. в Хакасии вспыхнуло очередное восстание крестьян. Руководил им сын пастуха есаул Иван Николаевич Соловьев. Местные жители не выдержали грабительских норм продразверстки и стали оказывать сопротивление продотрядам. Разрозненные группы и объединил Соловьев, который ко всему прочему выступал за отделение Хакасии от России. Регулярные части местного гарнизона Красной Армии никак не могли справиться с мобильным отрядом офицера белой армии. Поэтому к ним на помощь был направлен Аркадий Голиков со своими бойцами. Подразделение насчитывало всего 120 чоновцев. Это были отчаянные, опытные солдаты, знающие толк в военном деле. К тому же у них были свои методы борьбы с повстанцами. До того отряд Голикова участвовал в боевых действиях в Тамбовской губернии против «банды» Антонова, состоявшей опять же из местных крестьян. Своего командира красноармейцы, несмотря на его 18 лет, уважали за героическое поведение в бою. А может, даже и побаивались…

Основной тактикой красноармейцев являлся захват заложников: «Не скажете, где скрывается банда Соловьева, – расстреляем!» И безвинных людей расстреливали, рубили шашками, запихивали живыми под лед Соленого озера. В одной деревне Голиков наполнил колодец трупами убитых. В другой – лично «перекосил» из пулемета 86 человек. В третьей – застрелил ни в чем не повинного молодого хакаса. При появлении красного командира в деревнях кричали: «Прячьтесь, люди! Хайдар-Голик идет». Такое прозвище будущий писатель получил потому, что знал всего одно хакасское слово – «хайдар», что значит «куда». То есть: куда скакать, где банда. Может, от «хайдара» и произошел псевдоним Гайдар?

Враждебная сторона также не церемонилась. Следует сказать, что параллельно с отрядом Соловьева в Хакасии действовали несколько самых настоящих разбойных групп по 5—10 человек, занимавшихся откровенным грабежом. Может быть, Голикову приписывают и то, что он не совершал? Однако жалобы сыпались именно на него. И командира чоновцев вызвали в Красноярск для объяснений.

На Аркадия Голикова завели четыре уголовных дела. Первое – ГПУ, второе – военные, штаб ЧОНа, третье – прокуратура Пятой армии, четвертое – Енисейский губком партии и Енисейская комиссия партийного контроля. На все обвинения будущий писатель отвечал: «Виновным в дискредитации Советской власти себя не считаю, и нет мне никакого смысла дискредитировать ту власть и партию, которые стали моими. Обвинения, возводимые на меня, считаю неизбежностью, они в силу отдаленности от центра всегда будут ложиться на командира, действительно желающего уничтожить бандитизм».

Ни одна из организаций не признала Голикова виновным. Только комиссия партийного контроля придралась к тому, что он неправильно вел документацию. Аркадия исключили из партии с автоматическим восстановлением через два года. И еще его обязали два раза в день доносить «в компетентные органы» обо всех своих действиях. Кроме того, для контроля к нему приставили трех чекистов.

Зачем же понадобилось столь мощное расследование, а затем постоянная слежка за Голиковым? Биограф Аркадия Гайдара писатель Борис Камов считает, что командира чоновцев нужно было изолировать… от Ивана Соловьева.

Оказывается, есаул очень уважал Хайдара-Голика за умение воевать и личную храбрость. Они даже состояли в переписке! «Он (Соловьев) намекнул Голикову, что готов сдаться, – утверждает Борис Камов. – А для того, чтоб его не расстреляли, как и не расстреляли людей, которые с ним остались, он готов был отдать колоссальные богатства, которые за эти пять лет приобрел».

Голиков сообщил о предложении Соловьева начальству. Тут-то юного командира и решили «изолировать». Возникает вопрос: не проще ли было бы в данной ситуации просто расстрелять Голикова или отправить в лагерь? Однако не будем забывать, что события происходили в 1922–1924 гг. Тогда большевики боролись только с врагами, а не со своими. Расстрел красного командира дискредитировал бы советскую власть прежде всего в глазах своих же бойцов. Поэтому нашли такой «нейтральный» выход. А переговоры с Соловьевым вели уже другие люди. В конце концов во время встречи Ивана Николаевича с начальником Красноярского ЧОНа Зарудневым главу хакасского восстания застрелили. Куда делось соловьевское золото, до сих пор неизвестно.

Гайдар был несколько раз ранен и получил тяжелейшую контузию, после которой у него случались страшнейшие головные боли. Голикова по болезни уволили из Красной Армии. Он тяжело переживал свою демобилизацию. И тогда Михаил Фрунзе предложил ему заняться писательством. Каким образом Михаил Васильевич разглядел литературный талант в Голикове – одному Богу известно. Тем не менее на свет появился писатель Аркадий Гайдар, автор многих удивительно светлых книг.

К сожалению, болезнь не отступала. Ее усугубляло то обстоятельство, что Гайдар периодически впадал в запои, сопровождавшиеся приступами бешенства. В 1932 г. Аркадий Петрович работал в газете «Хабаровская правда» и жил на квартире вместе с коллегами Титовым и Заксом. Однажды журналисты заметили, что с Гайдаром происходит что-то неладное. Зная о болезни писателя, они уговорили его обратиться в больницу. Гайдар согласился. На квартире он продолжал буйствовать: также перебил стекла, перевернул кровати. Затем неожиданно притих. Его оставили одного.

А через некоторое время, войдя в комнату, квартиранты увидели страшную картину: Гайдар резал себе вены лезвием бритвы. Такое случилось не в первый раз.

А когда болезнь отступала, он вновь начинал писать замечательные книги для детей. О Гражданской войне Аркадий Петрович вспоминать не любил. Практически ничего не рассказывал родным и знакомым. Но как-то утром на чистом листе бумаги Гайдар написал: «Снились люди, убитые мною в детстве…»

Материал М. Ершова

Несколько лет назад мэр Москвы Юрий Лужков неожиданно выступил с предложением восстановить на Лубянской площади памятник Дзержинскому. Свою идею он обосновал тем, что Железный Феликс, дескать, был не только председателем ВЧК, но и «крепким хозяйственником».

Феликс Дзержинский родился 30 августа (11 сентября) 1877 г. в небольшом имении Дзержиново Ошмянского уезда Виленской области. Его отец, Эдмунд Иосифович Дзержинский, происходил из обедневшей дворянской семьи и работал учителем, мать – Елена Игнатьевна (в девичестве Янушевская) – была дочерью профессора Петербургского железнодорожного института. Официальные биографы Феликса Дзержинского замалчивают обстоятельства знакомства его родителей. Вероятно потому, что история создания этой семьи не вписывалась в рамки партийно-советской идеологии. Молодой домашний учитель, взявшийся обучать несовершеннолетнюю дочь профессора (ей было тогда 14 лет) точным наукам, соблазнил ее. Вскоре все открылось, и, дабы избежать позора, любовников быстро поженили и отправили под предлогом продолжения учебы Елены Игнатьевны в Таганрог. В 1982 г. Эдмунд Иосифович умер от туберкулеза, оставив на руках 32летней вдовы восемь детей.

До 1894 г. Феликс был истовым католиком и не только исступленно молился сам, но заставлял молиться всех братьев и сестер. А говоря о Боге со старшим братом – атеистом Казимиром, утверждал: «Бог – в сердце! Да, в сердце, а если я когда-нибудь пришел бы к выводу, как ты, что Бога нет, то пустил бы себе пулю в лоб! Без Бога я жить не могу…» В 16 лет Феликс Дзержинский твердо решил стать католическим священником. Однако мать и близкий семье ксендз отговорили его от такой карьеры.