же выходили из строя, часть объектов не попадала под инфракрасное излучение. Спокойно передвигаться в таких условиях мог лишь человек с рентгеновским зрением. При помощи своих глаз Гу Юэси следила за тем, чтобы все было в порядке, она не могла допустить ни единой ошибки, иначе те, кто шел позади нее — могли умереть.

Они прошли лишь шестнадцать этажей. Чем ниже они спускались, тем опаснее и смертоноснее становились запечатанные в Хранилище объекты.

— Не беспокойтесь о малышке Гу. Обходите ее стороной. Не прикасайтесь к ней. У нас нет ни времени, ни людей. Мы идем прямо на двадцать девятый этаж.

— Держитесь подальше от правой стены, — понизив голос, скомандовала Гу Юэси, крепче сжав мифриловый пистолет. — Там что-то есть…

Но прежде, чем она успела договорить, из стены аварийного прохода вылетел огромный топор. Если бы оперативники «Баоюй» не прислушались к ее словам, Небесная секира отрубила бы им головы.

Но рентгеновское зрение Гу Юэси сумело засечь инструментального духа. От удара часть стены рухнула, и «барьерная печать» дала сбой. Освободившись, дух закружился в узком пространстве, словно взбесившийся призрак. На его бледном лице читалось лишь желание убивать.

Гу Юэси опустила глаза, окинув взглядом спиральную лестницу, и у нее закололо в затылке. Аварийный проход кишел смертоносными орудиями.

— Командир Шань, почему мы храним здесь столько опасных вещей? — осведомилась Гу Юэси.

— Сейчас, когда активность Чиюань снизилась, мутанты, с которыми нам приходится сталкиваться, делятся лишь на два или три вида. Большинство из них — артефакты, — сказала Шань Линь. — Они напоминают мины, забытые в земле после войны. Наша задача состоит в том, чтобы бережно хранить эти объекты и заботиться о них.

— Тогда почему бы нам не уничтожать их сразу при обнаружении? — спросил оперативник второго отряда «Фэншэнь».

— Они нужны для исследований. У нас слишком мало данных, современное общество невежественно. И… — отозвалась Шань Линь.

— И что?

Женщина на мгновение замолчала, но так и не решилась продолжить.

— Массив, установленный на двадцать третьем этаже, сильно поврежден. Я чувствую его даже стоя здесь. Будьте осторожны. Если у кого-то из вас есть связь, позвоните тем, кто остался наверху.

И… не стоит забывать.

До того, как мир стал принадлежать людям, на земле существовало бесчисленное множество духов и божеств. Эти духи могли повелевать стихиями, но однажды, все они исчезли без следа. Веками они враждовали с людьми и, в конце концов, проиграли в той жестокой войне. Но их смерть не была напрасной. Выжившие смешались друг с другом, объединили родословные, они жили и размножались, перерождаясь поколение за поколением. Границы добра и зла истончились, приобрели совершенно другой оттенок. Словно опавшие листья, по весне превратившиеся в грязь.

Это след, оставленный ими в истории.

В кармане Сюань Цзи вибрировал телефон, но ему было все равно. Перья на его крыльях встали дыбом, тело словно парализовало. Тот, кто появился из жертвенных надписей, отличался тонкими чертами и хрупким телосложением. Его лицо, усеянное следами множества бед и несчастий, украшали изогнутые брови. Он напоминал бедного и больного чахоткой ученого, только что провалившего последний экзамен.

Появившись на руинах Управления в самый разгар грозы, этот человек выглядел как заблудившийся сюцай5. Убегая от лисьих духов из «Записок о странном»6, он по ошибке забрел на съемочную площадку «Годзиллы». Все это казалось странным… Особенно странно было Сюань Цзи, однажды лично отрубившему «сюцаю» голову и наблюдавшему за тем, как она прокатилась восемь метров по земле.

5 聊斋志异 (liáozhāi zhìyì) — «Повести о странном из кабинета Ляо» (сборник новелл 17 века, автор — Пу Сунлин (1640–1715). Знаменитый китайский писатель, известный также под псевдонимом Ляо Чжай).

6 秀才 (xiùcái) — сюцай (ученая степень или звание при различных системах государственной аттестации учёных или чиновников до дин. Мин).

— Цзю Сюнь…

— Хоть Цзю Сюнь и был редкостным мерзавцем, его кости давно остыли, — прервал его Шэн Линъюань. — Ты не должен насмехаться над ним.

Человек в простых одеждах, заподозренный в бытности «королем демонов», произнес:

— Мы так давно не виделись, Ваше Величество. Неудивительно, что самой большой помехой для людей стали не миазмы внутреннего демона, а самообман. Предки не врали. Ты узнал «Единый массив», но, сдается мне, ты не собираешься узнавать меня. Даже если Почтенный государь стоит прямо перед тобой, ты смеешь, глядя ему в лицо, называть его самозванцем?

— О? — черный туман в руке Шэн Линъюаня превратился в длинный меч, голос Его Величества стал тише. — А почему это я не смею?

— Но ведь ты — лишь фигура на доске, ты инструмент в руках людей, единственное, что принадлежало тебе в этом мире — это твой клинок. Люди подняли тебя на «Башню полумесяца», ты добрался до самой вершины, но потерял меч демона небес. В глубине души ты знал, что он никогда к тебе не вернется. И что ты сделал? Ты прикрылся высокопарными речами о «долге», ставшими венцом на твоей могиле. Ведь тот, кто «больше всего на свете ценит общие интересы», «кормит простой народ» и «несмотря на унижения, жертвует собой ради целого мира»… внушает благоговейный трепет! — произнес мужчина в простых одеждах. — Шэн Сяо! А теперь, стоя перед лицом Почтенного государя, осмелишься ли ты сказать, что готов еще раз пожертвовать собой ради людей?

Шэн Линъюань задумчиво посмотрел на говорившего. С минуту помолчав, он многозначительно улыбнулся, но так ничего и не сказал.

Явившийся из жертвенных надписей человек улыбнулся ему в ответ:

— Ты не можешь этого сказать. Так зачем ты откликнулся на темное жертвоприношение?

Сюань Цзи почувствовал, как по спине заструился холодный пот.

Он и раньше пытался анализировать ситуацию. Технически, первое жертвоприношение пробудило лишь пустую куклу. Но настоящий демон небес напоминал громоотвод. Пока он отдувался за других, три великих Бедствия: жадность, гнев и безумие бесчинствовали на земле. Кроме того, Шэн Линъюань боялся пробудить Чиюань. Он мог использовать лишь одну или две десятых от своей силы. Желавший свободы демон небес теперь был связан по рукам и ногам. Он больше напоминал монаха.

Но… Сюань Цзи заметил, что, намеренно или нет, упустил из виду одну деталь: почему Линъюань отозвался на жертву Би Чуньшэн?

Если темное жертвоприношение совершалось смертным, великие духи продолжали спать. Если им это надоедало, они могли разозлиться и восстать против заклинателя. Если бы Шэн Линъюань действительно хотел уснуть вечным сном, он бы закопал плясавшую на его могиле Би Чуньшэн в землю.

Когда они поймали Алоцзиня в лесопарке Дунчуаня, юноша произнес странную фразу. Она звучала как истинное откровение. В переводе с языка шаманов это означало: «Брат Линъюань, на самом деле